Монет показал пальцем назад, в сторону юга и вопросительно поднял брови. Глухонемой отрицательно покачал головой и затем показал на север. Открыл и закрыл свои кулаки, показав пальцы шесть…восемь…десять раз. Так же, как и раньше. Но на этот раз Монет понял его. И подумал, что жизнь этого парня стала бы намного проще, если бы кто-то научил его перевернутой набок восьмерке — символу бесконечности.

— Ты ведь в основном бродяжничаешь, не так ли? — спросил Монет.

Глухонемой только посмотрел на него.

— Да, этим ты и занимаешься, — сказал Монет. — А знаешь что? Ты слушал мою историю и даже не знал, что ее слушал — я довезу тебя до Дерри. Ему в голову пришла идея:

— Я отвезу тебя прямо до приюта. Тебя там накормят и дадут место для ночлега, по крайней мере на одну ночь ты будешь устроен. Пойду-отолью. Тебе не надо…?

Глухонемой смотрел на него терпеливо и отсутствующе.

— Отлить, — сказал Монет. — Посцать. И он стал тыкать пальцем себе в промежность, потом вспомнил где они находились и решил, что если их увидят местные задницы, то, конечно, они решат, что Монет подписывает своего пассажира на минет прямо здесь, у автомата, продающего хот-доги. И вместо этого он указал на силуэты на одной стороне здания — мужской и женский, оба черного цвета. У мужского — ноги были расставлены, у женского- вместе. Отлично рассказанная история человеческой расы на языке знаков.

На этот раз пассажир его понял. Он решительно покачал головой и для пущей убедительности соединил в коей большой и указательный пальцы.

И перед Монетом возникла одна деликатная проблема: оставить мистера Молчаливого Бродягу в машине, пока он будет делать свои дела или же выставить его на дождь, подождать и в этом случае ему бы наверняка стала понятна причина, по которой его выставили.

И он решил не делать из этого проблемы. В машине не было денег, а его личные вещи были заперты в багажнике. На заднем сиденье лежали коробки с образцами книг, но он не думал, что его пассажир покусится на две семидесятифунтовые коробки и понесется потом с ними по дороге. К тому же, как он сможет тогда держать свою табличку Я-НЕМОЙ?

— Сейчас вернусь, — сказал Монет и только когда хичхайкер посмотрел на него своими глазами в окаймлении красных век, Монет указал на себя, а потом на знаки, обозначающие туалет, и потом снова на себя. На этот раз хичхайкер кивнул и сложил пальцы в ок.

Монет ушел в туалет и задержался там, как ему показалось, минут на двадцать. Облегчение было потрясающее. Он почувствовал себя даже лучше, чем до того как Барбара сбросила свою бомбу. Впервые у него возникло чувство, что он сможет пройти через все это. И что Келси с его помощью выберется из всего этого. Он вспомнил цитату из какого-то старого немецкого писателя (или русского, это определенно звучало как русская точка зрения на жизнь): то, что меня не убивает, делает меня сильнее.

Он возвращался к машине, насвистывая. И даже проходя мимо автомата, продающего лотерейные билеты, дружески по нему похлопал. Сначала он подумал, что не видит пассажира потому, что тот улегся…в таком случае, Монету придется попросить его привести себя в исходное положение, иначе он не сможет сесть за руль. Но хичхайкер не лежал. Он исчез. Снялся с места, забрав с собой и рюкзак, и табличку.