Я переставляю ноги; ступеньки вздыхают, будто дом знает, что мы приготовили, и выражает свое отвращение.

Уже на площадке, из радио пищит какая-то пьеса, не знающая о преступлении, которое готово совершиться.

Я думала, будет проще, потому что она меня не помнит. Типа как убить незнакомца; это почему-то освобождало от греха. Но когда вошла в комнату, я поняла, что это ложь. Джун помнила. Она притворялась, что нет, но нельзя заставить притвориться свои глаза, как бы ты ни старалась. На них набухли слезы, когда я вошла. Слезы и вина за то, что она вынудила меня сделать.

И все же она меня вынудила.

Три глотка, вот и всё. Три глотка, чтобы закончить жизнь.

– Осторожно, – сказала я. – Пей медленно, чтобы не обжечься.

Мы едва не рассмеялись.

Едва.

Еще одна встряска времени и места – и я снова в машине Райана. По радио играет нирвановская «Smells Like Teen Spirit», и Райан барабанит пальцами по рулю; висит жара, будто день не получил сообщения, что уже ночь.

Я не хочу это видеть. Я не заслужила пережить это еще раз.

Что-то открывает мой рот.

– Я думаю всякое, – говорю я, глядя в окно. – Чувак, помоги мне перестать думать.

Райан улыбается, будто я выдала концовку, еще не рассказав анекдот.

– Конечно. У меня есть подходящая штука.

Мы в пляжном домике. Солнце садится над вспененными волнами.

– Где мы? – говорю я.

– Моггз-Ай, – отвечает Райан; пламя танцует на шприце в его руке.

Я улыбаюсь.

Еще есть время остановиться.

Я пытаюсь крикнуть «стой», но разум перехватывает слово, прежде чем оно выскакивает наружу.

Райан подносит шприц к моей руке.

Это не остановить, понимаю я, воспоминание о героине, текущем по моим венам. Это не сон, от которого я могу проснуться, или ошибка прошлого, которую можно исправить. Это моя реальность, мой ад.

И самое мерзкое еще впереди.

Экраны на посту управления на самом деле были просто реквизитом. Они работали, показывали изображения мест по всему миру, как и следовало, но, пожелай Герцогиня, эти изображения могли появиться на чем угодно: на камнях, бесконечном зернистом полу, скребущей небо Загона стене. Однако людям, как она обнаружила, требовался ориентир из их прежней жизни. Семьдесят лет назад это называлось командным центром, и пачки мерцающих, зернистых черно-белых экранов делали ту же работу, что и тонкие экраны сейчас. За семьдесят лет до того это было залами совещаний, а ряды карт показывали душеспасительные вылазки по всему почвенному шару.

Умирание – то, что приходит следом, – головокружительно само по себе. «Нужно выдать бедолагам что-то знакомое. Пить безумие намного проще, когда ты узнаёшь марку». Так сказала Дейзи-Мэй, и она была права – насчет этого и насчет многого другого. И это многое другое было причиной, по которой Герцогиня не собиралась оставлять девушку обреченной на ад, в котором та сейчас существует.

Она стояла на галерее поста управления; костлявые руки вцепились в холодную сталь, передавая ей напряжение. Она могла помочь девочке. Для этого требовалось взять хорошего человека, делающего хорошую работу, и отправить его в плохое место, но это стоило риска.