Оглядываясь в прошлое, было трудно уловить момент, когда Рейчел поверила в семейное дело. Возможно, такого момента вовсе не было, возможно, настоящая жизнь работает по-другому, возможно, это происходило день за днем и капля за каплей, пока она не перестала сомневаться, а просто приняла это как религию.

Ханна убила себя не из-за невероятности своей роли, не из-за страха, осознала теперь Герцогиня. Она убила себя, потому что не могла дождаться естественного конца своей жизни и мантии стража. Это был соблазн власти. Он довел Ханну до безумия на Почве – и он же вел ее сейчас в послежизни.

«Она недостойна возглавить Загон, – подумала Герцогиня. – Каждый, кто так сильно жаждет власти, недостоин ее».

«А ты?» – спросил скрежещущий голос Бабули Дженки.

«Не знаю. Я честно больше не знаю».

Герцогиня открыла глаза и посмотрела на месиво сувениров своего кабинета. Она ощущала смятение, неуверенность, и встреча с Ханной была не единственной причиной.

Дейзи-Мэй и то существо, которое она спустила с привязи и которое теперь преследует ее.

Ксилофонный Человек. Зло настолько изначальное, что его власть превосходила ее собственную – по крайней мере теперь, когда Дейзи-Мэй нарушила древние правила.

«Глупая девчонка, – подумала Герцогиня. – Сколько раз я говорила тебе, как опасно вмешиваться?»

«Интересно, что она смогла, а? – заметила Бабуля Дженки. – Немногие могут. Она особенная, отмеченная. Но ты это уже знала, правда? Поэтому тебя так страшит инфернальный змей, который ее преследует».

«Там Лазарус, – ответила Герцогиня. – Если он сделает, о чем его просили, Ксилофонный Человек не сможет ее коснуться».

«Большое если», – сказала Бабуля Дженки.

«“Если” есть всегда, – согласилась Герцогиня. – Контроль и баланс – вот и все, что интересует Ксилофонного Человека и его хозяина. Прегрешение девушки требует души в качестве жертвы. Кто сказал, что это должна быть Дейзи-Мэй? Джо Лазарус ничуть не хуже».

Имелось место у верхнего левого края Загона, о котором знала только Герцогиня. Добраться туда было непросто, но от этого место становилось еще значимей, как и от вида, который открывался с вершины. Здесь Герцогиня могла побыть без помех; об этом месте знал только Бог, и здесь только Он мог дотянуться до нее. Он еще ни разу так не делал, но Герцогиня знала, что это ничего не значит; Всемогущий играл собственную музыку и не протягивал другим ноты.

Тем не менее сейчас она была одна; ее владения и чахлые души в нем растянулись во все стороны у нее под ногами – лучшее доступное ей приближение к тому, чтобы взирать сверху на все сущее. «Тупые животные» – так она всегда отзывалась о лишенных, так ей всегда о них говорили. Даже будь это когда-либо правдой, сейчас оно стало ложью.

Они прощупывали стены.

По крайней мере, прощупывали оптическую иллюзию, скрывавшую стены.

Случайные бродяги часто натыкались на стены – чистое везение; но сейчас речь шла не о бродягах. Заметные кучки полудуш сбивались вместе и двигались к стенам.

«Как будто они ищут слабые места, – подумала Герцогиня. – Которых там нет».