На самом деле ему следовало бы наслаждаться больше.

Джо Лазарус был истекающей болью и бесконечной мукой, и для Ксилофонного Человека не было запаха слаще. Тогда почему этот запах отдавал кислятиной?

Потому, что Лазарус не был той девушкой.

Девушка испортила вкус.

Этот изысканный юный цветок, запертый в собственном гниющем теле, с ее подлинным, сияющим благородством души. В Яме не подавали таких деликатесов; тамошние лакомства были джо лазарусами этого мира, их души скорчились и почернели, когда выбирали не ту дорогу в своей почвенной жизни. Джо был «Макдоналдсом», дешевой, иногда необходимой пищей, о которой забываешь через десять минут; Дейзи-Мэй была наилучшим стейком, который он когда-либо пробовал, блюдом, которым он по праву должен был наслаждаться вечно.

Невероятно, что Лазарус по собственной воле поменялся с ней местами – за все свое время в Яме Ксилофонный Человек никогда о таком не слышал, – но не это сейчас выбивало его из колеи. Он нервничал, потому что она вернулась.

Ксилофонный Человек (хотя сейчас он чувствовал себя Оливером) сжимал кулаки, ожидая у входа в Яму. Ему хотелось, чтобы вход был внушительнее; штампы морей пламени и стофутовых крылатых чудовищ были как нельзя более далеки от истины. Ад был скучным, непримечательным, безрадостным шрамом в земле, «королевством» без всякого величия. Но, поскольку существовали Загон и Следующее Место, и здесь должно было быть нечто осязаемое. И все же его удивляло, каким закоренелым прагматиком оказался Всемогущий.

Что-то гулко стукнуло в гранитную плиту перед ним, и Ксилофонный Человек скривился.

Прибыла его гостья.

– Невозможно.

– Ага, она сказала, что ты так скажешь.

Дейзи-Мэй наблюдала, как существо со слоновьим черепом на плечах топчется на месте, словно пытаясь сдержать какую-то первобытную тягу. «Он чувствует меня, – подумала она, – и от этого слетает с катушек».

– Его душа моя, куплена и оплачена. Ты ушла, он остался. Простая схема, которую невозможно усложнить.

– Ага, это моя слабость, я прямо ниндзя усложнений, – отозвалась Дейзи-Мэй, изучая ноготь. – Практически до искусства довела.

Она шагнула навстречу Ксилофонному Человеку, сотрясая клетку своего страха. «Давай, засасывай меня, – подумала она, улыбаясь. – Посмей, блин, попробуй».

– И чего мне следует ожидать от твоего правления в Загоне? Такого пренебрежения естественным порядком вещей? Мне известно, что там полно даунов и полоумных, но я ожидал лучшего от свежекоронованного стража.

Дейзи-Мэй посмотрела на безликий пейзаж вокруг них. Он напоминал ей Луну, с этой серой, пыльной поверхностью и безжизненной атмосферой.

– А я ожидала большего от ада… И это всё? Чувак, у вас тут даже «Старбакса» нет.

Ксилофонный Человек дрожал, едва сдерживая ярость.

– А теперь слушай, что сейчас будет. Ты показываешь мне, куда засунул Джо, а потом передаешь его на мое попечение.

Ксилофонный Человек шагнул вперед; сейчас их разделяли какие-то дюймы.

– И с чего бы мне это делать?

Она сказала ему, и когда закончила говорить, чудовище, завопив от досады, принялось опустошать окрестности, отрывать куски скал, осквернять уже оскверненную землю, – униженное злостью, болью, разочарованием и знанием, что ему придется сказать «да».