Клэр заканчивает звонок, разламывает телефон и сует останки в карман. Нет ничего хуже, чем продажный коп, у которого проснулась совесть, так ты сказал мне вначале, и ты был прав. Ты либо идешь до конца, либо не начинаешь.

Она смотрит на меня с жалостью, которая ощущается как ненависть.

– Нам оставалось несколько месяцев. Еще пара трасс, и мы закончили бы. Но ты слился. Начал переживать, что мы используем детей, хотя с самого начала это была твоя идея. Все время передумывал, уходил от возможностей, которые мы готовили месяцами. Твоя совесть, Джо, подводила нас всех, и ради чего? Мы знали, что за свои дела отправимся в ад. Я просто хотела сначала пожить в Кармеле.

Она поднимается, и внезапно я больше ничего не чувствую. Почему-то это хуже боли.

– Знаешь, это ведь Пит предлагал тебя убить. Я сказала ему «нет». Я сказала, что дам тебе последний шанс, с той девчонкой.

Девчонка – Дейзи-Мэй – делает шаг вперед, вновь появляясь в поле зрения.

– Как бы она ни оправдывалась, деньги исчезли, и потому она тоже должна была исчезнуть. Если Джо это сделает, мы будем знать, что он по-прежнему с нами, так я сказала Питу. Давай, мол, дадим ему один последний шанс. И что ты сделал с этим шансом? Чем ты мне отплатил?

Я не могу ответить. Да и что бы я сказал, если б мог?

– Мы были так близко, и ты все испортил…

Клэр идет к двери, потом останавливается в последний раз, смотрит на меня.

– Через месяц мы избавились бы от Пита. Он был не нужен, все это касалось только нас с тобой. Твое убийство разрывает мне сердце, но из-за тебя нас поймали бы.

Она опускает голову, будто ее тревожит совесть, которой у нее нет.

– Знаешь, в каком-то смысле я оказала тебе услугу. Когда сюда приедет ВГР, ты станешь копом-героем, которым всегда хотел быть, погибшим при исполнении долга. А если б ты жил дальше, с этой твоей совестью? Позор для себя, опозоренный для остальных. И ты утащил бы меня на дно вместе с собой.

«Это с самого начала была Клэр, – думаю я; в глазах начинает темнеть. – Почему я не смог этого увидеть, будь проклята амнезия?»

Жизнь затухает.

С лестницы доносится шум толпы, мои глаза снова видят. Клэр входит в комнату, и я каким-то образом понимаю, что это уже не прошлое.

Это заслуженный ад настоящего.

Моя жена становится в стороне, и с ней что-то не так.

– Я подумала, что нам не помешает маленькое воссоединение, – говорит Клэр. – Эти дети – те, которых мы рекрутировали за все годы. Надо же, как мы были заняты, муж мой…

Клэр нежно улыбается двум десяткам детей, которые заполняют комнату, с ножами и вилками в руках.

– Они голодны, – говорит она чужим голосом. – До смерти голодны.

Дети придвигаются ближе, точат свои столовые приборы; все улыбаются, все жаждут получить свою долю, и я вижу, что Клэр больше не Клэр, что она никогда не была Клэр по-настоящему. Вместо нее стоит чудовище со слоновьим черепом вместо головы и визгливо хихикает.

– Кушайте, детки, – говорит Ксилофонный Человек, высовывая длинный розовый язык. – Тут есть чем подкрепиться.

Металл врезается в плоть, и я кричу от невероятной боли. Встречаюсь взглядом с Дейзи-Мэй – или с тем, что сходит за нее в этой версии ада.