«Она?»

«Джейн. Плохая Джейн, я имею в виду».

«Плохая Джейн… Позвольте мне угадать, она появляется, лишь когда вы злитесь».

«Это официантка, придурок. Из закусочной… Она подавала завтрак, но исчезла до того, как мы расплатились. Должно быть, опередила нас и установила бомбу в машине Верна. Потом она набросилась на меня и Мудра с пистолетом… Пожалуйста, скажи, что „Глаза“ что-нибудь засекли».

«Все устройства внутри закусочной незадолго до вашего приезда оказались неисправными, – сказал Диксон. – Но нам удалось получить несколько кадров снаружи».

На экране телевизора появилось изображение стоянки. Съемка велась сверху, вероятно с рекламного щита, смотревшего на внедорожник. Мудр стоял у кабины, выкрикивал мое имя… Оранжево-желтая вспышка, затем взрыв, Мудр потянулся за своим топором. Я вбежала в кадр. Теперь вспомнила, что только потянулась к пистолету, но на видео уже вытащила его и направила перед собой. Мудр дернулся и упал.

«Подождите, – сказала я. – Это не то, на что похоже…»

На экране я присела рядом с телом, проверила пульс, затем подняла взгляд.

«Ладно. Просто смотрите, вот она идет…»

Но тут видео оборвалось, и на синем экране возникли слова: «ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАНА».

«Да ладно! – закричала я. – Какого черта система работает, только когда выставляет меня в дурном свете?»

Комната наполнилась пронзительным хихиканьем: «Она права, Диксон. „Глаза“ в последнее время частенько моргают».

Манекен клоуна ожил и спустился с постамента. Даже стоя на полу, он все еще был очень высоким.

«Ничего необычного, если замешана „Стая“, – сказал Диксон.

«Полагаю, что нет, – согласился клоун и кивнул мне. – Добро пожаловать в мои владения, Джейн Шарлотта. Меня зовут Роберт Мил».

«Я этого не делала, – повторила я. – Меня подставили. Мой брат…»

«Я знаю все о твоем брате. Он уже давно заноза в моей заднице».

«Да, Фил может быть таким. И он злится на меня. И… – я показала на Диксона, – ему я тоже не нравлюсь. Что бы он ни говорил…»

«Знаю, мистер Диксон тебя не любит. Ты и меня не любишь, а, Диксон? – он коснулся нарисованной слезы и надул губы. – Мил тебе совсем немил… Но ведь не дело инквизитору быть ласковым, да?»

«Послушайте, – сказала я, – если я собиралась разыграть нападение, то зачем бы мне делать это так? В смысле, стрелять в себя из пистолета, от которого не смогу избавиться? Какой в этом смысл?»

«Выглядит довольно глупо, – признал Мил. – Но зло иногда так запутанно… Возможно, ты говоришь правду и тебя подставили. Или мы должны поверить в то, что тебя подставили, поэтому довериться тебе и не признавать, что ты работаешь на „Стаю“, – он театрально потер подбородок. – Вот так головоломка… Кто ты – хорошая Джейн или плохая Джейн?»

«Что я должна сделать? Как мне очистить себя?»

«В том-то и вопрос, не так ли? Твой брат очень талантлив в манипулировании восприятием. Поэтому „Стая“ так высоко его ценит. Если он решил испортить твою репутацию, ту, какая есть, то, возможно, ты ничего не сможешь сделать, – он вздохнул и покачал головой. – Зло… Коварное, коварное зло… Знаешь, однажды я едва не стал злым…»