— Ну, полегчало? — с пониманием поинтересовался Беспалый. — А ты в каких войсках служил?
— В кавалерии, Степан, в кавалерии, в специальной, в засекреченной части, о ней, видишь ли, мало кто знал. Нам задания поступали с самого верху. А ты меня остолом, змей такой.
— Ладно, не бранись, кто ж тебя знал. Я с детства вспыльчивый, как вижу какую несправедливость, так не могу себя сдержать.
Беспалый заметил, что одна из собак хитрит, совсем не тянет свою лямку, и ловко запустил в нее остолом, отчего пес взвизгнул и заметно налег на постромки, разделяя труд товарищей. А Беспалый, подхватив с земли упавший остол, подбодрил упряжку криком.
— Ты, паря, заметил, как тот пес, с белым пятном на ухе, старается отлынивать от работы, перекладывая ее на собратьев? Но как только ему достанется пару раз остолом, так умнеет на глазах. Вот такого паршивого пса в любой артели найти можно, и уговорами на него не подействуешь, ему вздрючка нужна.
— Намекаешь на что или к слову?
— Какие намеки, паря, мне на фронт, а тебе теперь в тылу нужно будет оборону крепить. Не думал еще, куда на работу, аль уже пристроился к делу?
— Думаю, на курсы бухгалтеров поступить. Или в милицию подамся, как думаешь, примут?
— Как не примут? Захочешь, так примут, но лучше бы тебе в милицию не ходить, парень.
— Это почему же мне туда пути заказаны?
— Ты не обижайся, но глаза у тебя не добрые, злые. Может быть, это от ранения, в себя еще не пришел, а может быть, таким и родился, кто его знает. В милиции, особенно в наше время, когда везде горе, нужно к людям в душе сострадание иметь, стараться понять каждого: что толкает его на грех, как ему помочь, предостеречь и только потом наказывать. Я вот такого пса белоухого уж как ни крутил в упряжке, все места он у меня перепробовал, и кормил его отдельно, вдруг, думаю, мало ему, ослаб, потому не тянет. А как убедился, что ленив он не в меру, так и к наказанию приступил. Так то пес, а человека понять труднее. Иной раз он, может, от тоски в драку лезет, так ты ему отлуп дай и попробуй выковырнуть у него занозу, поговори по душам. Так ты не сможешь, жестокий ты мужик, иди лучше на курсы бухгалтеров.
— Подумаю над твоим советом, Степан, а пока дайка бутылку, я за курсы бухгалтеров выпью глоток.
Еще несколько раз Дигаев прикладывался к бутылке, пока не осталось в ней жидкости лишь на донышке. Зато не крутило больше его душу от страха перед коварной дорогой, не боялся уже ни полыньи, ни трещины во льдах. Спирт придал храбрости, но и ловкости заметно поубавилось, поэтому все чаще Беспалому приходилось поддерживать Дигаева в рискованные моменты, заботясь не только о дороге, о собаках и нарте, но и о пассажире, которого заметно развезло.
Солнце приблизилось уже к краю окоема, сделалось большим и не таким ярким. Из воды, скопившейся на подтаявшем сверху матером льду или проникшей через трещины, появился наслуд — тоненький, свежий ледок. Собаки лапами пробивали его и до крови царапали подушечки лап. И вскоре, оглянувшись назад, можно было увидеть длинные окровавленные цепочки собачьих следов. Беспалый все чаще и чаще вскакивал и, ухватившись за ремень, тянул нарты вместе с собаками.