Когда она проснулась, они были на подушке и постели – она пронзительно закричала и заметалась от зеркала к зеркалу, но потом в конце концов решительно взяла себя в руки, через силу остановилась у большого зеркала и бесстрашно сорвала с головы оставшиеся пряди. Оказавшись совершенно лысой, она спустила с плеч ночнушку и так и застыла перед зеркалом, точно голый манекен с разведенными руками. Она стояла в витрине магазина, мимо сновали люди, женщины смущались, узнавая в ней свое отражение, – розовое и безволосое. Мужчины оглядывались на ее ноги, бедра, живот, груди, лицо и вперивались в язвенную корону на испещренной синими прожилками коже головы. Язвы чесались с давних пор, но она терпела зуд, боясь вычесать все волосы. Теперь же она рьяно сдирала струпья, и у нее по лицу и шее струилась кровь.

Барни ужаснулся, войдя в спальню и застав Карен в таком виде.

– Боже мой, что это? Что случилось? Почему ты не позвала меня?

– Теперь лепи меня, дорогой. Истекающую кровью, лысую как колено Венеру, восходящую из радиоактивного моря.

– Держи себя в руках! Ты же знала, такое должно было случиться. Они сказали – дело это временное. – Он сорвал с постели простыню и набросил ей на плечи.

– Что, не знаешь куда глаза деть? – рассмеялась она. – Я тебе не какая-нибудь глиняная Венера. Видишь разницу между статуей и натурщицей? На, полюбуйся, как кровит, когда я скребу вот здесь…

– Не надо! – Он удержал ее за руку. – Пожалуйста, перестань! – Он схватил ее за сцепленные вместе руки и притянул к себе. – Нет сил смотреть на тебя в таком виде. Понимаю, ты винишь меня в том, что случилось, да я и сам, видит Бог, уже тысячу раз проклял себя за это. Но нужно жить. Нельзя опускать руки и пасовать перед обстоятельствами.

Она заметила, что на глаза у него наворачиваются слезы, и поняла – ему больно смотреть на нее в таком виде. Она испытывала странное ощущение от его цепкой хватки: ей казалось, что он удерживает ее в своих крепких объятиях точно в смирительной рубашке, потому что не хочет, чтобы она изуродовала себя, а не потому что любит ее. Она не сопротивлялась, даже когда он подхватил ее на руки и перенес на постель. И когда достал из комода свежее полотенце и стер кровь с ее лица и плеч.

– Язвы заживут через пару недель, – сказал он, – а через полгода отрастут и волосы. И ты снова станешь красивой, как всегда. Я же знаю, как ты относишься к своим волосам, и они еще у тебя будут. Ну а пока купим тебе парик.

– Не надо мне никакого парика.

– Да почему? У многих женщин существуют проблемы с волосами, и они носят парики, хотя об этом никто не догадывается. Тут уж положись на меня.

– Ты стараешься меня изменить, – процедила она сквозь слезы. – Я же видела, что ты сделал со своей глиняной фигурой там, внизу. Я видела, что ты сделал с моими глазами. Ты превращаешь меня в кого-то еще. И какой парик, по-твоему, мне годится? Светлый? Рыжий? В кого ты хочешь меня превратить?

– Я возьму за образец твои же волосы, – сказал он. – И превращать тебя в кого-то там еще вовсе не собираюсь.

– Больше не следи за мной, не хочу.