Я слышал, как время от времени дядюшка бормотал во сне: «Я знаю, он женится на моей Рут, непременно женится. А уж завещаю я им столько, что им до десятого поко­ления хватит…»

Когда дядюшка проснулся, я оставил его на попечение матушки и Анни, которые сбились с ног, поднося ему самое вкусненькое, а сам отправился в конюшню посмотреть пойманного пони. Лошадка, в самом деле, была хороша; за такой стоило погоняться, и впоследствии она нам здорово пригодилась в хозяйстве.

Странным человеком оказался мой дядюшка Бен. Он был груб и резок с окружающими, и, по-моему, ему просто нравилось поступать наперекор тому, что от него ожидали. В глазах его было столько недоверия к людям, как буд­то все только и думали, как бы половчее оставить дядюш­ку в дураках. Наша открытость и простота были ему не­понятны, и мне кажется, что оттого, что в нашем приходе ему не с кем было померяться хитростью и поторговаться, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Конечно же, не кто иной, как Дуны, ограбили нашего дядюшку, а ограбив, вздумали еще и позабавиться. Они забрали его спокойную старую лошадь и привязали его к ди­кому необъезженному пони. Два или три часа гоняли они лошадку по туманной пустоши, отвечая на стоны дядюшки издевательским смехом, а когда проголодались, решили вернуться, бросив дядюшку на произвол судьбы.

Дядюшку страшно возмутило это происшествие, и он никак не мог понять, почему именно ему выпала сомнитель­ная честь распотешить Дунов накануне Нового года.

— Ей-богу, не заслужил я такого обращения,— горест­но причитал он,— и я этого дела так не оставлю. Шестьде­сят пять лет прожил на белом свете, а в такую мерзкую пе­ределку попал впервые!

Даже чудесный праздничный пудинг не отвлек его от жалоб и стенаний, и вся надежда теперь была у нас на соседа — фермера Николаса Сноу.

Вечером — дело было первого января — Николас Сноу пожаловал к нам со своими красавицами дочерьми. Вече­ром прошлого дня мы послали им записку с извинениями и просьбой отложить свой визит на сутки, пояснив, что при­чина тому — непредвиденные обстоятельства. Увидев моло­дых леди, дядюшка тут же вспомнил о своих городских ма­нерах. Девушки, зная, что перед ними известный богач, по­началу чувствовали себя скованно, но поскольку они более или менее часто бывали в благородном обществе и успели усвоить кое-какие правила хорошего тона, они быстро пре­одолели свое смущение, и не прошло и десяти минут, как они уже вовсю флиртовали с дядюшкой. Все четверо хохо­тали во все горло и были явно довольны друг другом, а ма­тушка ревниво поглядывала в их сторону, завидуя наход­чивости и самообладанию дочерей Сноу и мысленно при­знавая, что нашей скромнице Анни до них далеко.

Когда ужин закончился, мы отправили всех девушек и гостиную и закрыли за ними дверь. Потом мы сели на кух­не у огня послушать, что скажет нам дядюшка Бен, но он дал возможность матушке говорить первой.

— Мастер Сноу,— начала матушка,— вы уже, конечно, знаете, какие лишения претерпел мой близкий родственник, приехавший к нам на ферму из Далвертона. Времена сей­час ужасные, и меня саму беды не обошли стороной...