— Милая, — произнес Андрей во время обеденного «перекура», заводя Марфу в землянку, чтобы пообщаться с ней наедине, — скоро я уеду и… возможно не вернусь.
— Ты хочешь меня бросить? Решил один сбежать?
— Ты дура?
— А что тогда? Ну, подумаешь? Съездишь к царю. И что? От этого не умирают.
— Ты сама-то слышишь, что говоришь?
— А что я говорю?
— Ты в курсе, какие слухи обо мне ходят?
— Волколак, ведун и характерник, — невозмутимо ответила Марфа. — Да тут про половину успешные людей что-то подобное болтают.
— Ты разве не понимаешь, насколько это опасно?
— Да чем опасно то?
— Да твою же мать! — рявкнул Андрей, которого его супруга начинала бесить. Какая-то пара секунд, и он уже изготовился сначала к словесной перепалке, а потом, может быть и чему-то большему. Потому что Марфа-Алиса явно и целенаправленно его злила. Во всяком случае, он так подумал. И сделал вывод — это из-за доброты парня. Слишком он с ней мягко и нежно обходится, вот на шею сесть и захотела. А значит, что? Значит пора ее вожжами, да промеж лопаток…
Однако молодая женщина повела себя совсем не так, как он ожидал. Она сделала шаг вперед и максимально нежно его обняла. И шепнула на ушко:
— Выслушай меня, — после чего игриво укусила его за мочку уха.
— Чего?! — ошарашенно переспросил Андрей.
— Милый, просто позволь мне сказать, — томным голосом произнесла она.
— Да говори! Черт тебя подери! Говори! — воскликнул парень и, оттолкнув ее, заметался по землянке, пока, наконец, не сел на топчан. Один из тех, что с прошлого года остались.
Марфа все это время молчала.
— Ну?! Говори же?! Что ты хотела?!
Она подошла сзади, села на тот же топчан и, нежно его обняв, прижалась.
— Послушай. Я тебя верно понимаю? Ты боишься того, что царь тебя вызывает, чтобы наказать? Или даже казнить?
— Да! Су…! Да! Ты верно меня понимаешь! Поэтому я хотел поговорить с тобой о том, как тебе вести хозяйство без меня. О том, как торговать с Агафоном светильным маслом. И что его до тех пор, пока тебя не выгонят с этого поместья как вдову репрессированного помещика, нужно сделать побольше. Чтобы остались деньги как-то жить дальше.
— А с чего ты вообще решил, что он тебя хочет как-то наказать?
— Это же Иоанн Грозный, прозванный за суровый нрав Васильевичем! Нет, блин! Он меня на чай с плюшками зовет! Какой смысл ему вообще интересоваться каким-то там помещиком с окраины?! У него что, дел других нет?!
— То есть, добрых и позитивных дел у него с тобой связанных быть не может, а дурных — вагон? Тебе не кажется, что это не логично?
— Это ты мне говоришь?! Кто из нас гуманитарий?
— Это я тебе говорю. Потому что мне кажется — ты боишься не царя, а той сказки, что про него насочиняли. Ведь так?
— Вздор! — рявкнул Андрей и вновь начав заводиться. — Я изучал эпоху и…
— Погоди, милый, — томно произнесла она, начав его целовать в шею. Нежно-нежно…
— Что? Почему я должен годить?
— Просто подумай. Зачем царю на тебя тратить свое время? По какой бы то ни было причине.
— Показательно наказать. Публично. Чем не причина?
— А зачем ему тогда отправлять в Тулу отряд своих людей? Целый десяток московской службы! Тебе не кажется это очень странным?