— Ладно. Пусть будет, по-твоему. Ступай… — устало махнул рукой царь и отвернулся от Андрея, вернувшись к чтению. Десятник тут же засуетился. Открыл дверь, и они с парнем спешно покинул помещение…

Андрей ушел, отправившись на подворье десятника, где ему назначено было ждать справленных грамоток. Вместе с ним удалился и десятник. А к царю заглянула царица, что наблюдала весь их разговор с самого начала через особые отверстие в фальшь-стенке.

— Как он тебе? — спросил Иоанн.

— Он не тот, за кого себя выдает.

— А я думал, что это только мне показалось… Но он — это он. С самого рождения до нынешнего дня он всегда был на виду у людей. Подмена исключена.

— А я слышала, что он год назад изменился до неузнаваемости. Словно в него бес вселился.

— Эта комната освящена особым образом. Нечисть в нее бы не смогла войти. В том мне божился митрополит. Тем более, встать прямо под вон ту икону, — кивнул он на стену, над дверью. — Да и соседняя комната освящена и обкурена ладаном. А он там стоял спокойно и уверенно.

— Знаю.

— Да и отец Афанасий говорит, будто он не боится святой воды, распятия и не недужит в храме Господнем.

— Я это тоже знаю, как и то, что он носит распятие на груди и знает на зубок символ веры и несколько молитв.

— Тогда ты должна понимать, что он не может быть одержим бесом.

— Ты ведь видел больше меня простых поместных дворян. И понимаешь — он ведет себя не так. Совсем не так. Словно… Да чего тут говорить — так не каждый боярин себе может позволить. И не потому, что не может. Нет. Не в этом дело. Он… он просто другой.

— И чем же?

— В нем нет трепета перед тобой. Страха. Это просто невозможно. Любой из бояр жаждет твоей милости, но, в то же самое время боится твоего гнева. Тут же этого нет. Помнишь, как он читал вирши? Очень славные, к слову, вирши, что явно говорит о добром образовании. Но ты явно дал ему понять, что они тебе не по душе. И что же? Он лишь удивленно вскинул бровь. И все. А как он стоял там? — кивнула она на соседнюю комнату, где продолжал сидеть дьячок. — А как он вел себя в городе? Ведь он не удивлялся. Паренек из глуши оказался в стольном граде и смотрел вокруг на все скучающим взглядом? Скорее даже с разочарованием. Ты сам-то в это веришь?

— И кто же тогда он?

— А что сказал митрополит?

— Он сказал, что взял под стражу своего помощника. Дескать, это тот самоуправство учинил и татей нанял для захвата Андрея в плен. Обещался все исправить и каялся, что недосмотрел. Молил простить его.

— А… я не об этом. О том, как такое вообще возможно?

— Вообще ничего не сказал. Он сам не понимает, отчего паренек мог так измениться. Сводит все к тому, что неисповедимы пути Господа нашего.

— Откуда простой поместный дворянин из глуши знает о твоих… о наших сложностях с боярами? — Спросила она и заходила нервно по комнате. — Не понимаю… просто не понимаю… И мне страшно!

— Милая, — улыбнулся царь. — Если он и чудовище, то наше чудовище.

— Ты уверен в этом?

— Разве он говорил не искренне? Уж что-что, а это ты прекрасно чувствуешь.

— Да, но кто он? Что он?