Я поймала их жизнерадостные улыбки и спрятала в карман рядом с семью долларами.

Едва вышла наружу, лицо тут же обдала сырость луизианского июля, словно я вытерла его горячим полотенцем. Направляясь к своей машине, я заметила припаркованный неподалеку «Авалон» Пэтти. И пусть говорят, что это машина для старух, но я бы с радостью поменяла на нее дерьмовый «Форд Малибу», купленный мною три года назад. Уродливый фиолетовый цвет, отсутствие кондиционера и пробег в сто пятьдесят тысяч миль – единственный вариант, который я могла себе позволить.

Хотя после стольких лет вместе я все же испытываю некоторую симпатию к этой старой колымаге, в которой не раз оставалась на ночевку. Садясь в обшарпанный салон, я частенько вспоминала наполненные страхом ночи, многочисленные попытки устроиться поудобнее на заднем сиденье, тени снаружи, в которые вглядывалась до рези в глазах, стук в стекло или то, как рвались открыть запертые двери.

Клянусь, я дрожала всякий раз, как садилась за руль.

Выехав на Двадцатое западное шоссе в сторону Чаудранта, я чуть больше четверти часа двигалась в одиночестве. Компанию мне составляли только колышущиеся в летнем зное высокие деревья по обе стороны дороги, чем-то напоминая зеленый огонь. Лето превратило Луизиану в тропический лес. Когда я оказалась здесь впервые, даже начала писать об этом. На тот момент я встречалась с милым парнем и согласилась к нему переехать, но вскоре выяснилось, что он социопат, монстр и наркоман. Стихотворение о местной флоре сразу же показалось мне чертовски глупым.

Я писала стихи, пока была бездомной, но перестала сразу же, стоило Ли Стивенсону поднять на меня руку. Внутри словно перекрыли кран или залили его грязью. С тех пор я не сочинила ни строчки.

Я свернула к убогому рыночку рядом с заправкой и мини-маркетом. Над небольшой забегаловкой блеклым красным неоном горела вывеска «Рио», в лучах послеполуденного солнца выглядев еще более тусклой.

Пока я парковала свою маленькую паршивенькую машинку на полупустую стоянку позади «Рио», гравий резво отскакивал от лысой резины. И хоть в помещении оказалось ненамного прохладнее, чем на улице, но неоновые огоньки смотрелись привлекательно. Даже радужно. Яркие цвета и две мультяшные фигурки: одна во весь рост, а другая на коленях перед ней. При этом голова второй игриво гасла и снова загоралась. Мне здесь нравилось. Цвет, свет и ощущение безопасности, которое я испытывала, приезжая сюда.

Сидящие в баре завсегдатаи посмотрели на меня со смесью страха и подозрительности. Казалось бы, этим парням уже давно пора прекратить беспокоиться о том, что их здесь кто-то увидит. Я всегда удивлялась, почему Дэллисон Джонс (Дэл Дэльрио) решила открыть свое заведение на пустынном участке одинокого шоссе, а не в шумном городе.

– Это оазис, дорогая, – объясняла Дэл. – Видишь ли, не у каждого гея найдутся время и деньги тащить свою задницу в Новый Орлеан, если ему нужна компания.

Тогда я подумала, что это чертовски храбро, а теперь «Рио» стал и для меня оазисом. Местом, где я чувствую себя в безопасности.