Илья по этому поводу упражнял свое остроумие.

— Эта бравая стиральная машина, — говорил он, — это воинственное утильсырье… эта ликующая рухлядь…

Машина агонизировала. Ее дряхлый организм нуждался в постоянной квалифицированной помощи, и бабаня заранее договаривалась с Ильей о дне стирки. Внук должен был присутствовать и подстраховывать.

Сегодня была суббота, и, хотя утром с Ильей состоялся крепкий уговор, бабане, как всегда, не сиделось. В два часа дня из школы пришла Валя, пообедала, разложила на столе учебники, села писать планы.

— Илюшке бы позвонить! — озабоченно крикнула из кухни бабка. — Ведь забудет, что сегодня стираем, закатится куда-нибудь.

— Без него обойдемся… — буркнула дочь, убористо заполняя тетрадку девчоночьим почерком.

Бабаня выглянула из кухни — перед ней над столом нависла длинная седая челка пожилой дочери. Челка колебалась в такт движению пишущей руки.

— Позвони, а, Валь… — попросила бабаня. — Я боюсь без Илюши… током убьет.

Валя, чертыхаясь, разогнула уставшую спину, набрала номер редакции.

— Отдел писем… — сообщили в трубке детским голоском.

— Илью Семеновича, пожалуйста, — сухо обронила мать.

— И-лю-у-ша-а! — пропел голосок куда-то в пространство. — Тебя!

Валя долго ждала, пока сын возьмет трубку.

— Дорогая редакция, — так же сухо сказала она, — мы купили кроликов, а у них в ушах завелась шелуха. Посоветуйте в вашей рубрике «О том, о сем»…

— Ну, короче… — перебил сын. — Что случилось?

— Ты не забыл, что бабаня ждет тебя к шести?

— Дорогие читатели, — приветливо ответил Илья, — для того, чтобы у кроликов не шелушились уши, нужно хотя бы один день воздержаться от звонков в редакцию, пусть даже речь идет о таком священнодействии, как стирка.

Он повесил трубку. Мать быстро набрала номер.

— Захвати полбуханки ржаного, — сказала она.

…У выхода из редакции на скамеечке сидел Семен Ильич — длинный, сутулый, в просторном сером плаще.

— Приветствую, Семен Ильич! — Илья подошел и сел рядом.

— Здравствуй, сынок! — воскликнул отец, приобняв Илью одной рукой, второй он придерживал какой-то сверток. — Ну, как ты, как дома?

— Да по-прежнему… Слушай, опять на тебе какая-то хламида.

Неизменно свежевыбритый, с аккуратно подстриженной седой головой, Семен Ильич все-таки выглядел всегда неухоженным, «неприбранным». Может быть, это объяснялось тем, что он покупал себе слишком широкие рубашки, брюки, джемпера — в одежде он любил чувствовать себя свободно, сказывались привычки старого геолога.

— Где — плащ?.. — спросил отец, оглядев себя. — А это я в ГУМе купил, он импортный, польский. Ты считаешь, надо сузить? Ну я прострочу на машинке. Илюша, вот какое дело, я условиться с тобой хотел… Мне в месткоме обещают путевку на май для Вали. В Евпаторию. Твердо обещают. Там от нашего министерства прекрасный санаторий — ванны, диетическое питание, ну ты сам понимаешь…

— Ну?

— Для ее почек это необходимо — раз в году подлечиться. Так ты ей скажешь, что у себя в редакции взял, ну как в те разы с Кисловодском было…

— Ну хорошо…

— Только не проговорись, смотри!

— Ладно.

— И заранее начинай… Сегодня приди и невзначай так… за ужином, мол, обещают… Есть?