— Вдруг не советую круто прижимать, а глядя по человеку, по силе, и при случае почему не прижать, можно...

   — Мне бы дьячишку мерзкого одного.

   — Смотри, эти пакостники — кляузники! Осторожнее с крапивным семенем!.. Обнесут. Раскричатся.

   — Не придётся много раз крикнуть под медведем! — мрачно вполголоса крикнул Суббота, выходя на крыльцо. — Наша берёт! — крикнул он, хлопая по плечу старого вожака, крепко заснувшего на крыльце под тёплой попоной.

   — Што гришь? — отвечал, не вдруг приходя в себя, проснувшийся.

   — Ехать велено нам с утра, странствовать, твоих медведей выручать да у всех отбирать лучших зверей на потеху царскую.

   — На нашей, значит, улице праздник теперь! — злорадно засмеялся отрезвевший уже ватажник.

Думал он тоже об отместке ворогам, и первому из них — дьяку Суете.

Общее чувство оживляло и распаляло одинаково жаждущих мщенья, уполномоченных на сбор медведей, и старика и молодого опричника. Только у каждого из них были разные побуждения к мщению, разные планы выполнить его, в груди у каждого ворочались чёрные думы, неспособные угомониться с утолением жажды мести разгромом ненавистников.

Старый ватажник конечную цель стремлений и достижение желаний своих видел в возврате своих медведей да в сборе правдою и неправдою как можно больше московок и новогородок. Благо есть случай и можно приступить к вымогательству, опираясь на царское поручение и полномочие. Самого дьяка-обидчика ватажник, за откуп покрупнее, готов был, пожалуй, оставить в покое. Но обобрать всё, где что можно, казалось случайному исполнителю лестного поручения самым главным и необходимым в настоящем случае. Словом, он хотел себя вознаградить за чужой счёт вполне и за один раз.

В мыслях Субботы горела одна жажда мщения лишившим его счастья в жизни. Никакие другие побуждения не имели места и значения прежде выполнения кары над ворогами.

С мыслями о мщении проснулся Суббота, разбуженный присланным за ним — для явки к государю перед отправлением.

В той же передней палате, теперь наполненной находившимися в Твери окольничими, думными и боярами, пришлось и нашему Субботе ждать милостивого слова державного посылателя. Никакого следа истомы или бессонницы не было на лице самодержца, когда он, уже в дорожном платье, готовясь садиться на коня, вышел в переднюю, среди путевых неизменных спутников-любимцев.

При появлении государя шедший впереди него Яковлев выдвинул Субботу из ряда и со словами: «Вот он!» — указал на посылаемого.

   — Ты, молодец, как узнали мы, вызываешься показать нам свою удаль да досужество? Поезжай выищи, нам самых лучших медведей... Даю тебе полную мочь брать, где найдёшь... Привези, покажи своё молодечество, а насчёт милости нашей будь надёжен... Не оставляем мы усердных слуг без возмездия... Так ведь, присные мои? — обратился Иоанн к окружающим, и вдруг лицо его стало важно и сурово. Как будто, дав час потехе, он снова вернулся к делу. — Малюта нам доносил, что готов ты для нашего царского покоя живот положить, не задумываясь... Ино тебе, паря, отличие наше дадим неотменно.