— Не надо этого делать! А то меня расстреляют! — взмолился кабатчик.

— Ни в коем случае. — Перегнувшись через стойку, Мэллори приставил к животу кабатчика дуло пистолета. Со стороны можно было подумать, что жизнь кабатчика действительно под угрозой.

Подмигнув усатому греку, капитан произнёс:

— Я свяжу вас вместе с немцами. Хорошо?

— Хорошо. У конца стойки в полу есть лаз в погреб.

— Вот и лады. Я как бы невзначай наткнусь на него. — Изо всех сил ударив кабатчика, так что тот растянулся на полу, новозеландец оставил усача в покое и направился к певцам.

— Идите домой, ребята, — торопливо проговорил он. — С минуты на минуту начнётся комендантский час. Ступайте через чёрный ход и зарубите себе на носу: вы ничего и никого не видели. Ясно?

— Ясно, — ответил грек, игравший на бузуке. Ткнув большим пальцем в сторону своих собутыльников, он усмехнулся.

— Плохие люди, зато хорошие греки. Помочь не надо?

— Нет, нет! — энергично мотнул головой Мэллори. Подумайте о своих семьях. Солдаты вас знают в лицо. Ведь вы тут завсегдатаи?

Музыкант кивнул.

— Тогда живо уходите. Но всё равно спасибо.

Спустившись через минуту в тускло освещённый погреб, Миллер ткнул солдата, похожего на него самого комплекцией.

— А ну, раздевайся! — скомандовал он.

— Свинья английская! — огрызнулся немец.

— Только не английская, — возразил янки. — Даю тебе тридцать секунд, чтоб мундир и штаны снять.

Солдат злобно выругался, но пальцем о палец не пошевелил.

Дасти вздохнул. Немец не робкого десятка, но уговаривать его некогда. Прицелясь, янки нажал на спусковой крючок. Послышался негромкий хлопок, и из левой ладони у немца вырвало кусок мякоти.

— Не портить же такую красивую форму, — объяснил Миллер.

Подняв пистолет, растягивая слоги, он добавил:

— Следующую пулю влеплю тебе в лоб. — В голосе янки не было и намёка на нерешительность. — Тогда раздеть тебя, я думаю, особого труда не составит.

Но солдат, подвывая от боли в простреленной руке, уже стаскивал с себя форму.

Меньше чем через пять минут Мэллори, как и Дасти, облачённый в немецкий мундир, отперши дверь таверны, с опаской выглянул наружу. Дождь лил как из ведра, на улице ни души.

Подозвав жестом капрала, новозеландец запер дверь. Оба пошагали прямо посередине улицы, даже не пытаясь скрыть своё присутствие. Через полсотню метров оказались на городской площади, повернули направо, миновали южную сторону, свернули налево и двинулись вдоль восточной её стороны, не замедляя шага у дома, где скрывались накануне. Краешком глаза они заметили, что, приоткрыв дверь. Лука протянул им руку, в которой держал два увесистых армейских ранца, набитых верёвками, запалами, проводами и взрывчаткой. Пройдя ещё несколько метров, капитан и янки внезапно остановились и, спрятавшись за двумя винными бочками, стоявшими перед цирюльней, закинули ранцы за плечи и стали наблюдать за двумя часовыми, укрывшимися под аркой крепостных ворот, меньше чем в сотне метров от них.

Ждать, по существу, не пришлось — так чётко были согласованы действия участников группы. Едва Мэллори успел затянуть поясной ремень немецкого ранца, как в центре города, ближе чем в трёхстах метрах от них с Миллером, раздалось несколько взрывов, затем злобный стук пулемёта и снова взрывы.