Нина открывает рот, чтобы возразить, однако не находит подходящих слов, потому что понимает: он прав. То, что происходит с нами, в нашей семье, ненормально. И причина этого — надругательство Алистера над дочерью.

— Дай ключ, — повторяет Дилан.

Нина качает головой и стискивает челюсти.

— Нина, — требует он еще решительнее.

Она не отступает.

— Мама, — просит он, и это слово, вылетевшее из его уст, кажется, удивило даже ее.

Наверное, он впервые обратился к ней так, потому что она начинает плакать. Поворачиваюсь к Дилану, чтобы посмотреть, как тот отреагирует на ее слезы. Он в растерянности молчит. Нельзя допустить, чтобы она разжалобила его и перетянула на свою сторону. Я должна вмешаться, пока не поздно.

— Ключ у нее в кармане, — говорю я.

— Пожалуйста, не надо, — рыдает Нина, медленно качая головой, когда он приближается к ней. — Я не хотела ничего плохого. Ты должен мне верить.

Дилан подходит к ней вплотную. По ее щекам бегут слезы, глаза припухли, нос покраснел. Когда он засовывает руку ей в карман, она не пытается его остановить.

— Так надо, — говорит он.

— Ты бросишь меня, да? — всхлипывает Нина.

Дилан не отвечает и даже не смотрит на нее. Он поворачивается ко мне и улыбается, успокаивая: все будет хорошо. И я ему верю. Могла ли я предполагать, что вечер, который начинался столь ужасно, закончится такой радостью?

Раздается щелчок, и цепь падает. Внук, которого я и не надеялась увидеть, освобождает меня.

На глаза наворачиваются слезы радости. Я хочу поблагодарить его, но от волнения слова застревают в горле.

— Пойдем. — Не оглядываясь на мать, он обнимает меня за талию и ведет к площадке.

Сзади раздается знакомый звук дребезжащей цепи. Мы с Диланом оборачиваемся, и не успеваю я опомниться, как металлическая скоба, просвистев в воздухе, бьет в голову внука и сбивает его с ног. Он падает навзничь.

— Нет! — кричу я.

Дилан смотрит на меня, ошеломленный и испуганный. А я даже не могу его защитить. Нина снова поднимает цепь и наносит еще один удар — на этот раз, к счастью, мимо. Металлическая скоба ударяется о дверной косяк, разнося его в щепки. Ее глаза снова горят знакомой звериной яростью, но сейчас мне не до воспоминаний. Не успевает Дилан сдвинуться с места, как получает третий удар — в висок. Слышится тошнотворный хруст кости. На черепе остается вмятина.

— Прекрати! Ради бога, прекрати! — кричу я. — Он твой сын!

Нина меня не слышит. Ее лицо снова превратилось в чудовищную застывшую маску, лишенную всего человеческого.

Судя по слабому движению век, я понимаю, что Дилан еще жив. Падаю на колени, чтобы помочь ему, однако от испуга и боли он ни на что не реагирует. Хватаю со стола прихватку и прикладываю к его ране, из которой начинает сочиться кровь. Похожим образом Нина расправилась и со своим отцом.

— Все будет хорошо, обещаю, — твержу я, сама себе не веря. — Где твой телефон? Я позову на помощь.

Роюсь в его карманах, но Дилан отталкивает меня, переворачивается на живот и медленно ползет к лестнице. Похоже, он боится меня не меньше, чем Нины.

— Дилан, — умоляю, — позволь помочь тебе, пожалуйста! Дай мне телефон.