— Думала, для тебя это важно, потому и сказала.

Впервые за вечер Нина смотрит мне прямо в глаза и бросает с неприкрытой злобой:

— И чего ты от меня ждешь?

— Сама знаешь, — вежливо говорю я. — Помощи. Мы попробовали твой метод. Я изменила диету, принимала лечебные травы, прочла все книги, которые ты мне оставляла… Уплотнения растут и множатся. Мне нужно к врачу.

Нина пожимает плечами.

— Ты даже не старалась, чтобы мой метод помог.

Она провоцирует меня, и мне стоило бы отступить, чтобы не ввязываться в неравный бой. Однако на кону моя жизнь, так что буду стоять до конца.

— Я сделала все от меня зависящее. Твой метод мы испытали, пришел черед попробовать мой.

— Брось, Мэгги, хватит врать. Твой план не сработает. Бьюсь об заклад, ты прыгала до потолка, когда нашла первую шишку, решив, что это твой билет на свободу.

— Как можно радоваться опухоли? Не говори ерунды! Прошу проявить немного сострадания. Да, я совершила несколько ужасных ошибок, и ты, возможно, больше не считаешь меня своей мамой. Но, нравится тебе это или нет, ты не перестала быть моей дочерью. Я прошу тебя о помощи.

— Увы! — Она фыркает. — Два года назад я предупредила, что тебе придется за все заплатить. С тех пор ничего не изменилось.

Ей на меня наплевать. И решения своего она не изменит.

— Не понимаю, в чем я провинилась. По-моему, в последние несколько недель мы стали лучше ладить…

— Я вижу тебя насквозь! — взвизгивает Нина, тыча в меня пальцем. — Ты ничуть не лучше других женщин, постоянно манипулирующих своими детьми, — эгоисток, которые давят на чувство вины, вынуждая детей плясать под свою дудку. Но я не позволю тебе победить — ни тебе, ни ей. Никто больше заберет его у меня!

— О ком ты? — недоумеваю я.

— Сама знаешь! — рычит она. — Ты такая же тварь!

Что-то произошло с тех пор, как мы виделись два дня назад, и, похоже, она считает меня виновной. Мне, наверное, следовало бы оставить ее в покое, но вместо этого я продолжаю ворошить осиное гнездо.

— Нет, Нина, правда…

— Ты долго контролировала мою жизнь. Хотела сделать из меня марионетку, которая всегда будет рядом. Не давала взрослеть, лишала самого дорогого. Обокрала меня.

Отодвигаю тарелку в сторону.

— С чего ты взяла?

— Ты никогда меня по-настоящему не любила. Эгоистка!

— Напротив. Ты не представляешь, чем мне пришлось пожертвовать ради любви к тебе.

— Что? — Она усмехается. — Ты вообще никого никогда не любила, кроме себя!

Понимаю, что надо смолчать, но больше не могу сдерживаться.

— А ты? Твое сердце сочится ядом, а мозг настолько извращен, что ты ставишь жажду мести превыше всего, даже превыше жизни тех, кто заботится о тебе!

— Как ты смеешь говорить о любви ко мне, если отдала моего ребенка?

Гнев оглушает меня, и я перестаю себя контролировать.

— И не жалею! Ты не могла тогда быть ему хорошей матерью. И то, как ты сейчас поступаешь со мной, лишь доказывает мою правоту. Я спасла этого малыша, потому что в конце концов ты убила бы его так же, как убиваешь меня сейчас. Ты жуткая эгоистка!

Не успеваю я договорить, как Нина швыряет в меня стакан. К счастью, он пролетает мимо и разбивается о стену. Осколки рассыпаются по ковру.