В добровольцы записывается четверть моих одноклассников. А потом объявляют призыв, уходят и другие. Мне жалко парней, которые страдают астмой, тяжелым плоскостопием или тугоухостью – я вижу их в магазине: все их друзья ушли, а они бесцельно блуждают между полками. В обычной гражданской одежде они выглядят потерянными.

Голландик не разделяет общего воодушевления.

– Пусть они сами за мной придут, – говорит он.

Я не верю в то, что его призовут, – ведь Голландик учитель; его место в классе. Но скоро становится ясно, что это только вопрос времени.

В день его отправки в Форт-Снеллинг в округе Хеннепин на курс боевой подготовки я снимаю кладдах с цепочки на шее и заворачиваю в кусочек фетра. Засовываю ему в нагрудный карман и говорю:

– Теперь часть меня всегда будет с тобой.

– Я буду беречь его пуще жизни, – говорит он.

Письма, которыми мы обмениваемся, исполнены надежды, нежности и невысказанного ощущения того, какую важную миссию выполняют американские военные. Он описывает этапы подготовки: прошел медкомиссию, получил высокий балл по механике. По итогам его направили во флот – заменить тех, кто погиб в Перл-Харборе. Через некоторое время его отправляют поездом в Сан-Диего, проходить техническую подготовку.

А когда через полтора месяца после его отъезда я сообщаю в письме, что беременна, Голландик отвечает, что он сам не свой от счастья. «Мысль, что в тебе растет мой ребенок, помогает мне пережить самые тяжелые дни, – пишет он. – Я теперь знаю, что меня наконец ждет семья, и это усиливает мою решимость выполнить свой долг и вернуться домой».

Меня не отпускают усталость и тошнота. Хочется полежать в постели, но я знаю, что легче ходить и что-то делать. Миссис Нильсен предлагает переехать обратно к ним. Говорит, что будет за мной присматривать и кормить: они обеспокоены тем, как я исхудала. Но мне легче жить одной. Мне уже двадцать два года, и я привыкла к взрослой жизни.

Проходят недели, дел у меня все больше: долгие рабочие часы в магазине, по вечерам работа с добровольцами – собираю металлолом, посылки для Красного Креста. А внутри не смолкает гул беспокойства. Где он? Чем сейчас занят?

Голландику я не пишу о плохом самочувствии, о постоянной дурноте, врач говорит: это значит, что ребенок развивается прекрасно. Вместо этого я пишу о лоскутном одеяльце, которое шью для малыша: сперва вырезала узор из газеты, потом из кальки, которая сама приклеивается к материалу. Узор я выбрала с имитацией плетения по углам – будто корзинка, а по краю – пять полос ткани. Очень жизнерадостные цвета – желтый, синий, персиковый и розовый ситец, а в середине каждого квадрата – бежевый треугольник. Члены кружка миссис Мерфи (я там самая молодая участница и почетная дочь, они праздновали каждое важное событие в моей жизни) шьют его с особым тщанием, вручную кладут аккуратные мелкие стежки – дополнительное украшение поверх основного узора.

Голландик проходит техническую подготовку, потом подготовку члена палубной команды авианосца; после месяца в Сан-Диего он узнаёт, что скоро им предстоит отправка. Принимая в расчет свои навыки и отчаянное положение на японском фронте, он полагает, что его отправят в Тихоокеанский регион, на помощь союзникам, – впрочем, наверняка ничего не известно.