Эдуард уточнил, надо ли что-то передать какую-то записку в ответ грэту Томасу?
— Нет-нет, Эдуард, спасибо, — она вымученно улыбнулась, — Передайте, пожалуйста, что я сейчас к нему поднимусь.
Эдуард ушёл. Алиса специально так сказала, потому что понимала, что в противном случае Томас может лично спуститься к ней и вывести на разговор. А уехать из особняка ей всё равно придётся. Так зачем бередить раны на душе? У неё не было сил оправдываться перед ним. Да и зачем? Он всё равно не поверит. Она взяла записку Томаса, положила на прикроватный столик и дописала ответ: «Прости за эту маленькую ложь. Ложью больше, ложью меньше, какая разница. Мне от тебя, Томас, ничего не нужно. P.S. Верни, пожалуйста, эти драгоценности Златану. Они мне тоже не нужны».
Когда она писала, слеза скатилась из её правого глаза и размыла её подпись. Ну и ладно. Она поскорее встала, утёрла слёзы, взяла чемодан и спустилась в конюшню. Там попросила местного кучера запрячь повозку и отвести её в центр столицы.
Томас сидел в кресле кабинета и ждал её. Эдуард передал, что она сейчас поднимется. Томас ненавидел сам себя за эту записку. Нет, не за то, что ему придётся выполнить какое-то её желание. Это не пугало его. Он ненавидел себя за то, что покупал её любовь. Он хотел почувствовать тепло её тела, войти в неё, услышать крик её наслаждения. Он мечтал, как Алиса будет таять в его руках, как он будет касаться её шелковистой кожи, носить эту хрупкую нимфу на руках. Он понимал, что занимается самообманом и от этого ему становилось ещё противнее от самого себя. Ведь она была истинно рожденной нимфой, она могла заполучить любого мужчину. Зачем ей он, Томас? Зачем она испытывала на нём свои чары? Что именно она хотела от него? Он сидел, ждал её и одновременно боялся того момента, когда она переступит порог кабинета. Что он ей скажет?…
Секунды складывались в минуты ожидания, минуты текли. Грэт Томас глубоко ушёл в себя, со стороны могло показаться, что он заснул с открытыми глазами. Примерно через час Томас встрепенулся «Сколько её можно ждать?», встал с кресла и пошёл в сторону спален в хозяйском крыле. «И даже здесь ей мало, что я унизился и написал ей, что выполню любое её желание, — думал он, — даже сейчас она смакует вкус победы, как легко и просто можно заставить меня приползти к ней буквально на коленях в спальню, какая же она бессердечная». С этими мыслями он от души дёрнул дверь за ручку, ручка оторвалась. Томас бросил её прямо здесь в холле и зашёл в абсолютно пустую спальню. Здесь было тихо, солнечный свет заливал спальню, занавески были открыты. Вкусно пахло чем-то свежим. Так пахнет океан на утро после грозы. На кровати лежали самые шкатулки разных форм и размеров, а на прикроватном столике какая-то бумажка. Томас подошёл, взял записку в руки и неверяще уставился в неё. Перечитал раз, потом ещё раз. Потом открыл шкатулки и увидел, что в них находились драгоценности. Разглядел, что на записке потекло его имя «Томас» как будто на неё чем-то капнули.
Он сидел на кровати и думал… шестерёнки в голове не хотели двигаться совершенно. Первая его мысль была «и тут она соврала». Дальше он чуть остыл и стал анализировать поведение Алисы. «Она специально соврала Эдуарду, что поднимется и попросила прощения в записке за эту ложь. Значит, она не хотела со мной видеться. Более того, она постаралась меня задержать. Почему? Чтобы уехать, не прощаясь, и не встречаться со мной. Почему?