— Придётся всё-таки миной ей врезать, — произнёс Кудряшов.

— Кудряшов, я вам что, неясно сказала, — заголосила Панова, — никаких мин.

— Есть — никаких мин, — сказал солдат.

— Саблин, ты говорил она крепкая, — как бы раздумывал вслух сержант.

— Жаба-то? Да не то слово. Я её брюхо распорол, потом картечью «десяткой» лопатку выворотил, потом хребет перебил, так она всё ровно на одной клешне своей ползла в рогоз. И ещё жрать меня пыталась, когда я её догонял. — Отвечал Аким.

— Если из пулемёта ей врезать, не сдохнет?

— Нет. — Он чуть подумал. — Нет, не думаю.

— Двенадцать миллиметров!

Он так говорил, словно Саблин не знал пулемётов. А между тем, Панова молчала, в разговор не лезла.

— Я её бил из ружья «десятки», картечь там побольше пули весит, в упор бил. И всё равно добивал тесаком. Такая живучая тварь.

— Ну, понял, — сказал сержант, вздыхая, словно он принимал самое главное решение в жизни, — Нефёдов, доставай пулемёт.

И Панова ничего не сказала, может и не по душе ей была эта затея, но она промолчала.

Даже Аким слышал, как на другой лодке клацнул затвор пулемёта.

— Готов, — сказал Нефёдов.

— Дай пристрелочный по кустам. — Произнёс Саблин. — Поглядим, что будет делать.

Но Нефёдов не выстрелил и не ответил. Конечно, у него был другой командир. Он ждал его приказа. И Мальков после паузы приказал:

— Давай по острову. Короткую. Вальцов, ты смотри за ней.

Пам-бам-бам-бам-бам-м…

У Саблина сердце едва не остановилось. Он ещё видел, как летели на землю и на воду острые листья рогоза, срезанные тяжёлыми пулями, но уже знал, что одна из пуль попала в существо. Тихий шипящий фон в наушниках, что наваливался и отливал обратно, стих. А по панораме престала ползти рябь.

«Убили, — подумал он, — первыми же пулями убили». И в душе ещё жила надежда, что только ранили, может…

— Вальцов, она нырнула? — спросил он у электронщика.

— Нет, — тут же ответил тот, — прячется, не двигается.

«Спряталась она навсегда», — подумал Аким и сказал:

— Надо идти за ней.

Он даже глядеть не хотел на Панову, но это было необходимо, негоже прятаться, и он открыл шлем и взглянул на неё.

Красивая женщина стала не очень красивой. Губы сжаты, кривятся, смотрит зло исподлобья, даже нос, и тот, кажется, заострился. Смотрит и молчит.

— Кудряшов, поехали, — говорит Саблин, отворачиваясь от неё.

Существо нашли быстро, доставали дольше. Оно спряталось под куст акации. Его тащили за голенастые, длинные ноги, а труп цеплялся за иглы растения. Но вытащили. Случилось то, чего Саблин и боялся. Существо было мертвее мёртвого. Тяжёлая пуля попала жабе в левый глаз, и снесла ей почти весь череп. От головы остался правый глаз и челюсти.

Мальков смотрел на Акима с укоризной: А говорил, что она крепкая. Саблин молчал, шёл и глядел, как Нефёдов волочит труп существа по грязи к лодкам. А там их ждала Панова, не поленилась, вылезла из лодки, стояла злая, едва не по колено в иле. Нефёдов дотащил труп и бросил его в двух шагах от неё. На, мол: любуйся. И как только Панова рассмотрела труп, вообще взорвалась, орала, визжала так, что хоть микрофоны прикручивай, иначе уши режет: