Створка распахнулась, на пороге появилась красная от злости Ольга, она увидела меня, поперхнулась невысказанными словами и попятилась. Я улыбнулась:

– Привет! Надо поговорить!

Поскольку хозяйка продолжала стоять с ошарашенным видом, я бесцеремонно протиснулась в квартиру, закрыла входную дверь и поинтересовалась:

– Олечка, тапки дашь? Не хочется тебе полы пачкать. Правда, я езжу на машине, но, пока от автомобиля до подъезда дотопаешь, туфли становятся грязными.

– Как вы узнали, где я живу? – выпалила Васькина.

– Это несущественно, – мирно ответила я. – Раз я пришла, значит, имею адрес. Давай познакомимся. Впрочем, я знаю твои паспортные данные. Ольга Геннадьевна, двадцать лет, делаешь стрижки-укладки в салоне и после смерти отца живешь одна. Ну, а кто я, легко понять из этого документа.

Ольга уставилась на мое рабочее удостоверение и быстро заморгала.

– Милиция, да? Я ничего не знаю! Никого не трогала! И вообще, вы не имеете права ступать на чужую территорию без санкции прокурора.

– Это тебе папа-уголовник разъяснил? – предположила я. – Хорошо иметь в семье человека, который даст полезный совет. Вот только Геннадий Сергеевич забыл предупредить деточку, что шантаж – уголовно наказуемое деяние. Ты пару лет забираешь у Любы Добровой ежемесячно по двести евро. Двадцать восьмого числа словно зарплату получала. Пора остановиться.

– Не знаю никакую Доброву! – взвизгнула Ольга.

Мне стало смешно.

– А кто на станции «Площадь Революции» требовал у меня сто евро? Ты забыла, что мы встречались? Слушай, нельзя быть такой глупой. На платформе велась оперативная съемка, камера четко запечатлела, как гражданка Васькина забирает у меня конверт, заглядывает в него и возмущается неполной суммой денег. Не помню, какой срок дают шантажисту, но знаю, не маленький.

Оля попятилась в сторону кухни.

– Никогда не поверю, что Любка обратилась в ментовку!

– Правильно, – согласилась я. – Шум поднял ее муж, Иван. Обнаружил ежемесячный перерасход в двести евро и возмутился. Он прижал жену к стенке, Люба призналась: ей не дает жить Ольга Васькина. Собирайся.

– Куда? – испугалась парикмахер.

– В СИЗО, – равнодушно заявила я, – наверное, папенька растолковал тебе тамошние порядки? Можешь прихватить спортивный костюм, тапки, мыло и пару пачек печенья.

– А где Любка? – спросила Васькина.

Я пожала плечами:

– Дома, спит.

– Круто замешано, – заголосила она. – Меня за решетку, а Доброва на свободе останется?

– Ты ее шантажировала, а не она тебя, – напомнила я.

– Это не вымогательство, – всхлипнула Оля.

– Отлично. Я поверила, – хмыкнула я. – Люба просто дарила тебе деньги. Она основала благотворительный фонд «Безвозмездная дань Васькиной».

– Она возвращала долг, – всхлипнула Ольга.

– Да ну? – удивилась я. – Ты оказала Добровой материальную помощь? О какой сумме идет речь?

– Ей мой отец помог, – неохотно призналась Ольга, – а Любка его обманула. Они договорились, Люба ему деньги дала, заставила злое дело совершить. Любка в дерьме, она первая пострадает – если меня спросят, я расскажу правду.

– Правду, только правду, и ничего, кроме правды? – язвительно осведомилась я.