– Вроде она покончила с собой, – ответила я.
– У Фатимы возникли некоторые сомнения, – возразил Коробков. – На первый взгляд ситуация казалась простой. Тело на кровати, рядом на тумбочке записка, она написана от руки. Иван Сергеевич узнал почерк супруги. Тут же в коробочке порошок дихлофозола и бутылка воды. Вроде все логично: нацарапала последнее послание и слопала яд. Но Фатима сразу сказала: «Тут что-то не так. Чем она порошок брала? Где ложка?» Я предположил, что Люба воспользовалась пальцами, но Фатя сразу отбила подачу: «На руках ни малейшего следа яда». Фатя любую мелочь заметит, сама знаешь.
– Инсценировка? – протянула я. – Кто-то очень хотел изобразить суицид? Знаешь, Люба во время нашего разговора обронила фразу, что жить надо даже в том случае, если Надя умрет. Не заметила я у нее никаких суицидальных наклонностей, но ведь я не психиатр. Ну и каковы результаты вскрытия?
– Токсикология, как понимаешь, не готова, – ответил Димон, – но Фатима уверенно назвала причину смерти: прободная язва желудка. Прямо эпидемия в музее! Сначала жена Бутрова, потом Майя Матвиенко, затем Владимир Каминский, следом Люба. И все скончались от «желудочной волчицы».
– Мы же выяснили, что дед Назар выдумал историю про «волчицу», – воскликнула я.
– Нет, Танюша, – поправил Димон, – ты раскопала, что некий человек заплатил старику за исполнение роли прорицателя, и Назар отлично справился с этой задачей. Можно было бы не обратить внимания на его слова, но потом стали умирать люди, и погибали они в дни, которые назвал старик. Сам дед тоже ушел из жизни. Все очень плохо. Некто убивает сотрудников музея, Люба его последняя жертва.
– Галина Бутрова никогда не работала в музее, – промямлила я.
– Но она супруга Алексея Николаевича, – напомнил Димон. – Думаю, надо встретиться с О.В. и попытаться выяснить, с какого боку он или она причастен ко всей этой истории.
Без пяти одиннадцать я спустилась на станцию и медленно пошла по платформе. Вечером в метро народу все же меньше, чем днем, поэтому я сразу увидела около фигуры собаки стройную девичью фигуру в узких джинсах, кожаной курточке и сапожках. Незнакомка стояла спокойно, явно кого-то ожидая.
Меньше всего я предполагала обнаружить на месте свидания вчерашнюю школьницу, поэтому не подошла к ней, а села на скамейку и сделала вид, будто пришла на свидание. Вполне вероятно, что юная особа не имеет отношения к Любе, сейчас на перроне появится мужчина и тоже подойдет к самой счастливой собаке.
Большая стрелка часов скакнула на цифру 12, девица начала оглядываться. Через пять минут она откровенно забеспокоилась, и, поскольку около собаки больше никого не наблюдалось, я рискнула, подошла к девушке и тихо спросила:
– Извините, вы ждете Любу Доброву?
Большие, похожие на черносливины глаза незнакомки чуть сузились.
– Предположим, – хрипло ответила она.
– Любочка не придет, – вздохнула я, – ее срочно вызвали в больницу к дочери.
– Вы кто? – отрывисто поинтересовалась она.
– Таня, – вполголоса ответила я, – Люба очень переживала, что подвела вас, вот, просила передать.