– И Бутров в опасности, – напомнил Приходько. – Ему следует все рассказать.

– Алексей Николаевич тяжело болен, – напомнила я. – Скорее всего, преступник не станет на него нападать, подождет естественной кончины ученого. Люба сказала, что ее начальник совсем плох, у него онкология весьма агрессивного порядка, практически не поддается лечению.

– Эй, вы себя слышите? – закричал Иван. – Мне по барабану, почему и кого убили! Речь идет о жизни моей девочки! Любу отличает повышенная эмоциональность, она может зарыдать при виде бродячей собаки, заплакать во время кинофильма, я запретил ей смотреть новости. Где-нибудь катастрофа – жена за валокордин хватается. Ей свойственно то впадать в депрессию, то носиться со счастливой улыбкой.

– Это смахивает на легкую форму биполярного расстройства, – бормотнул Димон.

Иван Сергеевич осекся и уставился на Коробка. Хакер поспешил дать объяснение:

– Маниакально-депрессивный психоз характеризуется резкой сменой настроения больного. В маниакальной стадии он невероятно активен, практически не спит, не способен верно оценивать время, назначает на один час восемь встреч, фонтанирует идеями. Потом наступает депрессивная фаза, и человек ложится в постель, не имеет сил встать, говорит о самоубийстве. Две крайние точки, середины нет. Если Люба так себя ведет, ее надо срочно вести к психиатру.

– Да…ть мне на то, как она выдрючивается! – заорал Иван Сергеевич. – Надя умирает! Вы должны заставить ее мать сдать костный мозг! Чертова страна! В ней необходимо получить согласие донора на изъятие трансплантата! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Привязать бабу к столу – и действовать!

– Извините, – залепетала я. – Ваша жена неадекватна. Вдумайтесь, она по идиотской причине отказывается спасти собственного ребенка. Это свидетельствует о душевном заболевании.

– Мы очень вам сочувствуем, – ожил босс, – но у женщины с психическими отклонениями никто не возьмет костный мозг. Закон охраняет права человека с такими проблемами.

– А Надя? – прошептал Иван Сергеевич. – Как насчет ее прав? Девочка умрет, потому что у матери крыша съехала?

– Вашей жене досталось много ударов судьбы, – сказала я. – Смерть сына, болезнь дочери, вот она и сломалась.

– И что делать? – беспомощно спросил Добров.

Мне стало его жаль. На него ведь тоже свалилось несчастье, а мы стараемся спасти его брак с Любой, лжем тут про ее биполярное расстройство, идем на поводу у лгуньи.

– Будем надеяться, что новое лекарство поможет, и надо активизировать поиски донора, не родственника, – посоветовал Коробок. – Я могу разместить информацию по всему Интернету.

– Интернету… – протянул Иван Сергеевич и встал. – Ну, спасибо. Я пойду.

– Вы куда? – насторожился Приходько.

Добров усмехнулся:

– Уж не гулять по глобальной сети! Хотите знать, что я сделаю? Насрать мне на права Любы! Плевать на ее сумасшествие! Заплачу докторам, пусть возьмут анализ у нее силой! Привяжут бабу к операционному столу и заберут костный мозг. Потом я ее вылечу, найму психиатров-психологов. Но завтра с утра с ней проведут все манипуляции. Я не могу смотреть, как умирает девочка. Пусть моя жена лишилась ума, значит, она станет первым сбрендившим донором.