— Погодите, сволочи! Сейчас увидите, гады болотные, как умирают советские моряки!

— Стой, назад! — осадил его лейтенант Евдокимов и приказал всем укрыться за рубкой. Потом велел собрать людей, способных держать оружие. Раздали автоматы, гранаты.

— Тихо, без шума! — предупредил всех Евдокимов. — Ложись!

Димка улегся за разбитым носовым орудием, на бушлате.

— Прикинулся убитым, а бушлат подстелил! — не сдержался Вивтоненко.

— Тихо! — зашипел Евдокимов.

…Немецкий сторожевик сбавил ход. Опали белые усы. Орудия и пулеметы нацелились на полузатопленный «морской охотник». Тот же голос еще раз предложил «русс матросен» сдаваться, но и на этот раз ответом было молчание. Только плеск у борта да легкое сипение на шкафуте: это волны, перекатываясь через палубу, заливали огонь. Стлался смрадный черный дым.

Хотя почти совсем рассвело, немцы зачем-то включили прожектор, осветив «морской охотник». Корма его отяжелела, едва поднималась над волнами: видно, отсеки ее вдоволь хлебнули морской водицы.

Луч прожектора, словно принюхиваясь, пополз дальше. На палубе в разных позах лежали убитые. Луч, ощупав их безжизненные тела, скользнул дальше и погас. Рассветная полутьма словно стала еще плотней.

Лейтенант Евдокимов не спускал глаз с вражеского сторожевика. Он боялся одного: вдруг немцы не станут швартоваться к борту «морского охотника», а пошлют шлюпку с вооруженными матросами. Конечно, матросов они перебьют, но что дальше? Сторожевой катер на шлюпке не атакуешь!

«Ну, подходи, подходи!» — беззвучно молил командир. И сторожевик подошел: видно, велик был соблазн захватить советский катер. Два рослых матроса прыгнули на нос и корму «морского охотника», завели на кнехты швартовы. Дюжина фашистов, вооруженных автоматами, во главе с офицером перебралась на палубу советского корабля.

Рассыпалась заливистая трель боцманской дудки. Гулко ударили русские ППШ. Немцы заметались. Падали убитые. Уцелевшие фашисты прыгали на палубу своего катера, советские моряки, стреляя на ходу, кинулись следом за ними. У борта вспыхнула рукопашная схватка.

Димка срезал очередью немца у носового кнехта. Вскочив на ноги, он хотел уже перескочить на борт вражеского катера, но увидел на мостике фашиста, который разворачивал пулемет. Припав на колено, мальчишка ударил длинной очередью. Гитлеровец упал.

За ходовой рубкой сторожевика завязалась рукопашная. Слышались крики, трещали автоматные очереди. Яростно сопротивляясь, фашисты отступали к корме.

Немец с залитым кровью лицом застонал, приподнялся. Димка вскинул автомат. Уставив на него вытаращенные глаза, фашист пробормотал:

— Русс, найн… найн…

— Живи, фриц! — крикнул ему Димка и побежал дальше: впереди гремел голос Евдокимова, кто-то кричал:

— Полундра! Это тебе за Сталинград!

«За Сталинград!» Димка рванулся к своим, но тут его будто ударили с маху палкой по ноге. Острая боль вспыхнула во всем теле…

…Схватка на борту вражеского сторожевика закончилась. Пленных фашистов связали, убитых побросали за борт, своих раненых и убитых перенесли с «морского охотника» на сторожевик.