У низенькой двери флигеля она остановилась. Лицо ее показалось Димке слишком бледным.

— Не боись, — тихо и как-то очень просительно сказала она, пропуская Димку вперед.

Мальчишка вошел, дверь за ним захлопнулась.

— Ну, здорово! — раздался насмешливый голос, и Димка отпрянул, узнав Пашку.

Сильная рука схватила его за грудки так, что треснула материя и отлетела пуговица. Рука подтащила его к Пашкиному лицу, слабо освещенному огарком свечи: окошки во флигеле были зашторены плотно.

— Здорово, гаденыш! — прошептал Пашка, обдавая Димку запахом водочного перегара. — Вот и посчитаемся. За всё… За золотишко, тобою припрятанное, за нынешнее твое подлое поведение…

Димке было противно и почему-то совсем не страшно.

— Пусти-ка! — сердито сказал он, норовя отвернуться. — Водкой пахнет!

— Ишь ты, — удивился Пашка и выпустил мальчишку.

Димка отступил к двери, слегка навалился спиной — заперто.

— Не дурей тебя, гаденыш, — пробормотал Пашка, медленно вытягивая из рукава финку, тускло блеснувшую в полутьме.

— Сволочь! Фашист чертов! — взвизгнул Димка, пока не закрыли ему рот потной лапой.

Напрасно рвался мальчишка — хватка у Пашки медвежья.

Димкин крик будто разбудил Юльку, до сих пор стоящую неподвижно у стены. «Не приведешь — убью!» — сказал ей только что Пашка, и страх погнал Юльку в Димкину квартиру, страх сдавил ей глотку, притиснул к земле. Она чувствовала ту точку под левой лопаткой, куда войдет холодная сталь Пашкиного ножа. Однажды она видела, как ловко делает это Пашка: короткий, мгновенный взмах руки, и человек, странно всхрапнув, валится, запрокинув голову. Ватные колени, тяжелое тело… И черное пятно на истоптанном полу. «Не приведешь — убью!» И ноет, болит спина в том самом месте, под левой лопаткой… Она знала, что Димка будет так же падать, подгибая коленки и запрокидывая голову, а потом, потом Пашка убьет и ее — не оставит свидетеля…

Димка закричал, и Юлька опомнилась: она тоже закричала, рванулась к двери, загремела замком.

— Стой, зараза! — заорал Пашка и, отбросив Димку, схватил Юльку за волосы.

Она кусалась, царапалась, как бешеная кошка. Димка прыгнул на спину Пашки. Зазвенела, упала финка… Дверь распахнулась… Свет ударил в глаза, утренний, синий свет со двора. Высокий моряк идет по дорожке…

Сзади тонко зазвенело стекло, и стало тихо.

— Здравствуй, юнга! — улыбнулся лейтенант Евдокимов. — Еле нашел тебя — пришел проститься. Что с тобой?

Он только теперь как следует рассмотрел Димку: тот стоял потный, почерневший, в разодранной рубахе, щека окровавлена.

— Там… — безразличным тоном сказал Димка, кивая на выбитое окно. — Там ракетчик… Ушел… не поймать теперь…

Залаял в комнате Рекс. Димка мимо опешившего лейтенанта метнулся в дом, вывел собаку и, тыча ее носом в порог флигеля, забормотал:

— След! Рекс, след!

Рекс рванулся вперед, Димка побежал за ним. Лейтенант Евдокимов, быстро взглянув на бледную Юльку, стоящую у стены в каком-то отупении, крикнул:

— Постой-ка!

И, нащупывая рукоятку пистолета, пустился догонять мальчишку — раны, плохо еще зажившие, мешали бежать.

За высокой насыпью железной дороги раздался выстрел, потом другой. Евдокимов, стиснув зубы, рванулся изо всех сил…