Димка горбился, засунув руки в карманы, шуршал тем проклятым письмом, от которого тошно было на сердце… Он хотел что-то сказать другу, но так и не сказал ничего, только молча погладил Мишку по худой спине.

К весне лейтенант Евдокимов, едва оправившись, ушел на свой бронекатер.

— Прощай, юнга! — сказал он Димке. — Может, увидимся!

— Может… — пробормотал мальчишка, глядя, как шагал лейтенант, сутуля плечи.

А веселый Шура Соградов так и не дождался своего танка — он умер в начале весны, когда первые ручьи побежали в Волгу.

— Ничего, — тихо сказал Димке военком, когда понурый мальчишка поведал ему об этом. — Ничего… Ваш танк отомстит за смерть Шуры. Кстати, можете посмотреть свой танк!

Всей школой пришли ребята на завод. Мишка уже красочно расписал им, какой он, этот танк, собранный из пионерского металла, — мощный и зеленый, с широкими гусеницами, с длинной пушкой, а на башне крупно выведено: «Пионер».

— Обязательно внутрь залезу! — громогласно рассуждал Мишка. — Сам все проверю! Чтобы в бою не подвел!

Но танка «Пионер» на широком заводском дворе не было. Не стояли там и другие танки, собранные вместе с ним, — остались только широкие следы их гусениц да глубокие колеи в грязи за воротами.

Ребята еще не знали, что немцы прорвались под Харьковом, и все танки ночью погрузили на платформы и отправили на фронт.

— А как же? — удрученно бормотал Мишка, оглядываясь на товарищей. — Как же наш «Пионер»? Как же проводы? Оркестр?

— Какие там проводы, парень, — покачал головой незнакомый старый рабочий. — Враг у ворот.

Всю ночь ребята грузили баржу. Они пришли в порт по призыву городского комитета комсомола, чтобы помочь речникам. Мальчишки с трудом поднимались по шатким сходням, таская мешки с зерном. Ноги у Димки подкашивались от усталости, трещала спина от непосильного груза, но он держался изо всех сил, с завистью поглядывая на крепыша Ваську: тому, казалось, и усталость нипочем! Только капельки пота блестели на широком лбу да резче обозначились скулы. Тощий Мишка шатался под тяжестью мешков, тонкие длинные ноги его подгибались, но он тоже не хотел отставать от товарищей и отмахивался, когда Димка предлагал ему отдохнуть.

Ребята спешили потому, что с минуты на минуту могли прилететь фашисты. Димка знал, что гитлеровцы форсировали Дон и перерезали железную дорогу, которая связывала Сталинград с Москвой, с центральными областями страны. И родная его Волга превратилась в ту главную, единственную магистраль, по которой можно было еще перевозить продовольствие и боеприпасы. Авиация врага стремилась парализовать движение по реке и бомбила портовые города и караваны судов на всем протяжении от Астрахани до Саратова. Особенно доставалось Сталинградскому порту.

…Сигнал воздушной тревоги прозвучал сразу после полуночи. Заплясали лучи прожекторов, оглушительно ударили зенитки, загремели пулеметы. Со свистом ринулись к земле бомбы, леденя сердце и заставляя вжиматься в берег. Димка, лежа в щели у самой воды, втискивал голову в песок и совсем не видел, как вставали над Волгой грохочущие пенные столбы и с гулом опадали. Кричал что-то шкипер с баржи, где-то в городе занимались пожары. А мальчишке казалось, что все бомбы летят прямо на него.