Буран все крепчал, но Плетнев, обуреваемый азартом охотника, не чувствовал холода. Поразмыслив, он решил действовать напрямую — грубо, жестко. Внезапность — хороший помощник в любом, даже самом безнадежном деле.

Антон кивнул сам себе, затем быстро сбежал с крыльца, подошел к окну, вскочил на заваленок и ударил кулаком по ветхой оконной раме, в то место, где стержень шпингалета входил в скобу. Рама хрустнула и приоткрылась. Не медля ни секунды, Плетнев резко распахнул окно и одним прыжком перелетел через подоконник.

Прыгая, он задел плечом раму, она распахнулась шире, чем нужно, ударилась об угол и отлетела назад, обдав Плетнева целым градом осколков разбившегося стекла. Но Антон уже не обращал на это внимания. Оказавшись в комнате, он быстро огляделся и увидел, что комната пуста. Посреди комнаты стоял старенький стол. На нем стояли пустые банки из-под консервов, две початые, но недопитые бутылки пива, несколько вилок и большой, побитый ржавчиной нож. Откуда-то из глубины дома снова донесся стон.

На этот раз точно не послышалось. Плетнев схватил со стола нож и бросился туда.

Она лежала на полу. Одетая в белый свитер и голубые джинсы. Длинные белокурые волосы разметались по доскам пола. Глаза девушки были открыты, но смотрели не на Плетнева, а куда-то в потолок. Губы девушки потемнели от запекшейся крови.

Справа на свитере виднелось темное пятно. Плетнев не сразу разглядел, что из центра этого пятна торчит перемотанная изолентой рукоять заточки.

Девушка застонала. Плетнев быстрым взглядом окинул комнату и понял, что, кроме девушки, здесь никого нет. Он выскочил из комнаты и быстро обежал весь дом, не забыл заглянуть в чулан и сени. Дом был пуст. Плетнев вернулся в спальню, присел возле девушки и осмотрел рану.

— Я… — хрипло проговорила девушка. — Он… меня…

— Тише, — сказал Плетнев. — Ничего не говорите.

Лезвие заточки вошло между ребер. Удар был нанесен неумело. Девушка осталась жива, но, судя по всему, лезвие задело правое легкое.

— Я… — Блондинка закашлялась, и сгусток крови, вылетев изо рта, повис у нее на подбородке. — Я — Маша… Он… Ударил… Он…

Плетнев скинул куртку и подложил под голову девушке. Затем достал из кармана мобильный телефон и быстро набрал номер Щеткина.

— Слушаю, — послышался голос Пети Щеткина.

— Петя, тут у меня раненая девушка, — выпалил Плетнев. — Я попробую довезти ее до больницы, тут есть неподалеку. А ты наведайся с ребятами в дом и осмотри все как следует.

Щеткину не нужно было повторять дважды.

— Диктуй адрес, я записываю, — коротко сказал он.

Такеши сидел на стуле, склонившись вперед и обхватив голову ладонями. Он что-то тихо шептал по-японски, по интонации это было похоже на русское «Боже мой, Боже мой…»

Плетнев молчал, но на душе у него было так же погано, как у Такеши. Дрюля тоже сидел бледный и расстроенный. Волосы его были всклокочены, шарф на шее сбился набок.

Мила сидеть на стуле не смогла. Она расхаживала по коридору взад-вперед, обхватив плечи руками и трагически сдвинув брови.

— Покурить бы, — тихо сказал Плетнев.

— Здесь нельзя, — растерянно прошептал Дрюля.