Помотав головой и взяв себя в руки, Настёна приблизилась к парню и потрясла за плечо. Отрок резко распахнул веки и его странные ледяные глаза, подобные стали смертоносного клинка, тут же впились в её лицо.

— Доброе утро, тётя Настя. — легко улыбнулся Митька, как бы невзначай пошевелившись и согнув ногу в колене, скрыл свою вздыбленную плоть.

— Какое утро, медведь? — усмехнулась лекарка. — Время к полдню близиться. Давай вставай, умывайся и нужно снова тебя намазать.

— Эм… Тёть Насть, тут такое дело… Я не могу, — смущаясь сказал Митька.

— В смысле? — сперва не поняла женщина, после чего усмехнулась поняв причину. — Не волнуйся. Влады не будет, а ты можешь не стесняться. Чего я там не видела? Да и вчера уже насмотрелась.

Отрок покраснел сильнее, но всё же как-то решительно откинул шкуру, и сев, потянулся за штанами. Настёна стояла рядом и постоянно ловила себя на том, что не может оторвать взгляд от вздыбленной, словно древко стяга, молодой плоти. Минуту Митька кряхтел, сопел и постанывал, но так и не смог одеть штаны. Любое прикосновение ткани к ошпаренной коже было ещё болезненным.

— Да брось ты их. — хмыкнула Настёна. — Всё равно кроме меня здесь никого не будет.

— Знаете, тётя Насть, несправедливо. — неожиданно заявил парень.

— Не поняла, — вопросительно приподняла бровь женщина.

— Я без одежды, а говорите, не волноваться. Не на равных получается. Ведь не волноваться можно, если все на равных условиях. — сказал Митька.

— Митька, ты, я смотрю, уже начал выздоравливать. — усмехнулась Настёна, медленно приблизившись к парню и слегка подняв голову, смотрела ему в глаза, чувствуя, как его красная головка упёрлась ей в живот, где на коже тут же появились следы смазки, которая крупными каплями появлялась на навершии и быстро пропитала тонкий лён платья.

Митька сглотнул, безотрывно глядя ей в глаза, в то время, как Настёна начала испытывать удовольствие от этой игры и поддавшись порыву, она нежно и аккуратно провела пальчиком от тугих, больших ядер отрока по всему стволу до самой головки, почувствовав, как на пальце осталась капля смазки. Парень порывисто вздохнул и невольно дёрнул бёдрами навстречу этому прикосновению, но результатом был лишь неловкий тычок в живот женщины и очередное мокрое пятно на платье.

— Иди умывайся, — сказала Настёна, резко прерывая эти гляделки и разрушаю витавшее в воздухе похотливое возбуждение.

Митька как-то тяжело и сокрушенно вздохнул, и сделав несколько неуверенных шагов, замер. Было прекрасно видно, что ходить ему сейчас неудобно.

— Ну, что с тобой делать?! — изображая возмущение, воскликнула Настёна и взяв отрока за плечо, развернула к себе и уперев спиной в стену, опустилась перед ним на колени.

Длинный и толстый елдак с большой красной головкой, на которой блестела, свисая к полу крупная капля смазки и толстыми жилами, замер всего в полу локте от её лица.

— Так и быть, помогу тебе. А то нельзя мужика в таком виде оставлять. Но никому ни слова. Ясно? — сказала лекарка, посмотрев в глаза Митьки.

Ответом ей был твёрдый кивок.

Настёна посмотрела на качающийся перед её лицом конец и облизнув враз пересохшие губы, нежно взялась за основание ствола и начала аккуратно мять здоровенную дубину отрока, чувствуя, как течёт по ляжкам сок из её лона.