– Ты о чем? – спросила Яна. – О несчастной любви Олеси к Ивану или о шансе, который выпал Маше и Михаилу?
– Я о тебе и твоих ухажерах. Рассталась со Штольбергом, но встретила Мэтью. Не мужчина, а мечта для тебя! – подмигнул он и рассмеялся.
Яна надулась, но через какое-то время не выдержала и, придвинувшись к Мэтью, спросила:
– Так что это было? Секретная методика? Гипноз? А ты можешь меня загипнотизировать, чтобы я в тебя влюбилась?
– А чего тебя гипнотизировать? Ты и так влюбилась, – улыбнулся Мэтью.
– Нахал! – фыркнула Яна.
– Не о том вы думаете. А вдруг сейчас самолет упадет в море, что делать будем? – спросил Виталий Николаевич.
– В соленой воде у меня, по крайней мере, волосы очистятся от розовой краски! – ответила Яна. – Так что все на пользу!
– Аминь! – вздохнул следователь. – Самый сильный гипноз – это любовь!
Феникс – птица угорелая
– Мама, у нас будет ребенок! У меня – сын, а у тебя – внук, – сообщил прямо с порога своей уже не очень молодой матери Виталий Юрьевич Багрянцев – акушер-гинеколог первой категории, заведующий отделением патологии беременности в столичном роддоме.
Виталий Юрьевич был отличный специалист в своей области, он наблюдал женщин, у которых беременность протекала с известными отклонениями от нормы, вследствие чего они нуждались в более или менее длительном наблюдении, режиме и лечении до наступления родов.
Мария Степановна взялась за сердце, вернее, за ту область, где оно находится, и медленно осела на коридорный пуфик.
Она всегда выходила в коридор встречать сына с работы и приглашала в кухню-гостиную, где усталого Виталика ждал сытный ужин. Конечно, учитывая специфику работы акушера-гинеколога, вкусная домашняя еда не всегда подавалась Виталию Юрьевичу вовремя. Частенько его матери приходилось ужинать в одиночестве и ложиться спать, так и не дождавшись с работы сына. Она жила в соседней квартире и очень радовалась обстоятельству, что огромная квартира-студия сына находится так близко. Она вела домашнее хозяйство сына и вникала во все его заботы и проблемы. Ничего не ускользало от ее зоркого материнского ока.
Сложные и внеплановые роды, кровотечения, да мало ли еще какие осложнения заставляли Виталия Юрьевича оставаться со своими «двойными пациентами», как он иногда шутил.
Вид сына сильно напугал Марию Степановну.
– Виталик, что с тобой? Ты заболел? Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет, мама, не беспокойся. Всё хорошо, – ослабил галстук Виталий.
– Ты себя в зеркало видел?! Ты кого пытаешься обмануть? Говори немедленно, что случилось! Не рви мне сердце, я же твоя мать!
Виталий потерянно посмотрел вокруг, словно не видя, за что можно зацепиться.
– Мама, я сегодня решился на такое!..
– Господи, сынок! – схватилась за сердце Мария Степановна. – Не… я не знаю, но с кем не бывает… Да ты у меня умница! Но ты же человек, это бывает у всех. Может, ты и не виноват. Мало ли что было с организмом матери и ребенка? А кто пострадал? Или погиб? – заломила руки Мария Степановна.
– Пока никто… – мрачно посмотрел на нее сын потемневшими глазами. – И я сознательно иду на это, находясь в твердом уме и памяти.