Таксист, которого Шимон спросил о хорошем отеле, долго вез его в какой-то другой город. Вот так Шимон Ксенбергер впервые оказался в «Гранде» в Сопоте. В отеле у моря, достойном, с отличной кухней и прекрасным баром при ресторане. Шимон пробыл тогда в Польше две недели. Он читал на пляже привезенные с собой книги, осмотрел Гданьск, съездил в Эльблонг, о котором ему рассказывали родители, с ужасом посетил Штутгоф. Вечерами он подсаживался в баре к незнакомым людям и, если они были не против, разговаривал с ними. Он заметил, что поляки охотно разговаривают с иностранцами. При условии что эти иностранцы, желательно имеющие ярко выраженный акцент, не русские.

Однажды он больше двух часов беседовал с элегантным морщинистым стариком с длинными седыми волосами. Этот старик не жил в отеле. Он приходил сюда выпить кофе и – как он выражался – «подышать “Грандом”». Это именно он познакомил Шимона с историей отеля. Старик бывал здесь до войны, когда у них был хороший кофе, бывал после войны, когда кофе не подавали, и вот теперь тоже ходит, только теперь у него проблемы с выбором, потому что стало так много разных сортов. Он рассказал Шимону, кто здесь, «в нашем “Грандике”», бывал. Когда он упоминал Циранкевича и Андрич, когда вспоминал о действиях ГБ в восемьдесят первом, когда перечислял немцев, которые пришли сюда, как к себе домой, и русских, которые отсюда ушли с такой неохотой, Шимону казалось, что он слушает своего отца за столом в Рождество. Он спросил про «какого-то Хласко». Старичок подпер голову руками, чуть подумал и ответил:

– Он для поляков вовсе не «какой-то», прошу прощения. Это вообще-то наш писатель. Но останавливался ли он здесь – вот этого я вам сказать точно не могу. Потому что в хрониках об этом не писали. И я сам тоже этого не помню. Но знаете, этот наш Хласко жил везде, где водились симпатичные девицы и где было достаточно хорошей водки. Так что не исключено, что и в «Гранде» он бывал. Он очень любил роскошь и декаданс…

Отец Шимона точно так же называл девушек «девицами». Старик был приблизительно его возраста. Теперь в Польше никто так не говорит, разве что какие-нибудь литераторы.

Шимон вернулся в «Гранд» через несколько месяцев. И впервые провел ночь с польской проституткой, которую никогда не назвал бы девицей. С этого все и началось. Он заплатил ей огромную сумму, чтобы она свела его со своим сутенером. Соблазнившись деньгами, она согласилась. Хотя в Польше, как и в Швеции, сутенерство считается преступлением. А проституция нет. Ее сутенер оказался польским литовцем из Вильнюса. Хриплым, татуированным с ног до головы, даже на лице, бритый наголо качок. Они обо всем договорились, когда Шимон вытащил из кошелька толстую пачку денег. И месяц спустя, когда Шимон снова появился в Сопоте, у него уже была «стайка своих девушек» и собственный район вдалеке от «Гранда». Сопот литовец ни за какие деньги и сокровища отдавать не хотел. Шимон познакомился также с «рыцарями», как он называл охранников и наблюдателей за девушками.

Все постепенно начало крутиться, хотя и со скрипом поначалу. Он приплывал на пароме в Гдынь, иногда прилетал в Гданьск, собирал «дань» и возвращался в Стокгольм. На время пребывания в «Гранде» в его распоряжении всегда были лучшие девушки. За счет спонсора, как говорили его «рыцари».