– Окей… Замри, Титоша…

– А ты… Может, разденешься?

– Угу… – дергая за ворот рубашку, стягиваю ее через голову. Брюки отнимают немногим больше времени. – Раздвинь шире… – договорить не получается, просто сжимаю ее трясущиеся колени и сам их развожу в стороны.

Маруся всхлипывает и откидывает голову. Прижимая к груди ладони, шерстит взглядом потолок. Щеки пылают. Взгляд горит.

Смешная такая, милая… На миг замираю, рассматривая. Сердце каменным гребнем стынет. Трескается и раскрывается.

– Страшно?

– Угу, – мычит едва слышно.

– Блядь, всю жизнь мечтал трахнуть тебя в этой кровати, – как могу, стараюсь разрядить обстановку.

– Яр-и-ик… – кажется, что осуждает моя святоша. Однако секунду спустя выдает совсем другое: – Я тоже что-то такое представляла.

– После бункера?

– До.

И меня раскачивает, словно корабль в шторм. Кренит из стороны в сторону. Взбивает физическое и духовное содержимое в неразборчивую массу.

– Пиздец, открытие, Маруся.

Она пожимает плечами, мол, ничего удивительного. При этом не смотрит на меня, продолжает изучать надежность и красоту потолочного покрытия.

Ладно… Пора двигать… Разбужу в процессе…

Полным весом ложусь на святошу. Матрас под нами ожидаемо прогибается, и я подставляю ей под спину руку, подгребаю и толкаю ближе к себе. Притискиваю со всех сторон. Выбора не оставляю, ей приходится посмотреть мне в лицо.

– Ярик… – вдруг шепчет надорванно. – Мы в этот раз либо до конца, либо – конец.

Принимаю информацию порционно. Соглашаюсь, конечно. Права она. От того и боится так. Вся трясется подо мной, хотя целку мы давно миновали. Второй раз спаиваться, безусловно, страшнее.

– До конца, Маруся.

Направляю в нее член. Только головкой раздвигаю, она уже глаза испуганно таращит и сдавленно попискивает.

– Ярик, Ярик…

– Здесь я, Маруся… Все хорошо… – когда вхожу в нее, сразу до упора двигаюсь.

Все границы реальности стираются. Размазывает. Нас обоих. Прикрывая веки, чувствую лишь то, как она сжимает меня там. Горячо и влажно. Судорожно и туго. Когда вновь лицо ее вижу, понимаю, что видимость слегка подмыливает. Эмоции разбивают душу. Разгоняя пульс, все связующие процессы ускоряют.

– Вдыхай уже… Дыши, святоша…

Кивает раньше, чем совершает вдох. Едва наполнив легкие, вновь бездыханно замирает. И смотрит, смотрит… Я тоже на нее смотрю. Диковато все это получается. Вставил, но не трахаю. На губы поглядываю, но не целую. Знаю, что когда сорвусь, жестко будет. Как ни пытаюсь успокоить свое нетерпение, зверь внутри скулит и порыкивает.

– Дыши ты, Маруся…

– Дышу… – выталкивает сразу после жадного глотка кислорода.

– Когда я напоминаю…

– Ты будешь меня… – это должен быть вопрос, догадываюсь.

– Что?

Ее ладони оглаживают мои плечи и скользят за шею. Ногти прочесывают затылок.

– Будешь меня любить?

– А ты меня любишь? – знаю, что другое имела в виду. Помню эту ее фишку. Но хочу, чтобы сказала именно то, что мне нужно. – Любишь меня, Маруся?

Она моргает, приоткрывает губы и отвечает практически без заминки.

– Д-да…

– Сильнее люби, – яростно выталкиваю раньше, чем соображаю, что требую.

Вот только Титоша в этом плане не пугается. Идет в ответную атаку.