Смеемся, безусловно. Еще несколько фотографий просматриваем. А потом видео стопорится на кадре нашей первой школьной линейки. Торжество, конечно же, фоном. Большую часть фото занимают Маруся с двумя несоизмеримо огромными бантами и папа Тит. Их широкие улыбки. В Машкиной – зубы через один. У обоих полные счастья глаза.

Начинается лирический проигрыш, и мне заранее хреново становится.

– Танец невесты с отцом! – выкрикивает в микрофон временно включившийся в работу тамада.

– Лучше бы мы его в кладовке заперли, – выдыхаю машинально. Поймав удивленный Машкин взгляд, уточняю: – Этого лысого Фантомаса, конечно. Не папу.

Забирают святошу. Знаю, что ненадолго это. Выдержу.

Старая программа. То есть традиционная, естественно. Без этого никак.

Зато у разгулявшихся гостей есть возможность восстановить силы. Я тоже перевожу дыхание и просто жду. Сердце прыгает, явно в попытке установить акробатический рекорд. Выше моих сил его придержать.

Напоминаю себе, что она уже безраздельно моя. Родители и их дети – это первая степень родства. У нас же с Марусей ­– нулевая. Это важнее всего.

Моего отца, очевидно, тоже раскачало. Он вдруг подходит ко мне, приобнимая за плечи, и выдает:

– Если тебе станет легче, могу с тобой тоже потанцевать.

Смешок, который у меня вырывается, прорывает плотину нервного напряжения.

– Нет уж, как-то справлюсь без того.

С другой стороны подбирается мама. Она уж точно не стесняется меня обнимать. Господи... А следом за ней мой старший брат, серьезный моментами Никита Градский. Умеет ведь строить важный вид. Никого не обнимает, разве что мысленно. Но его поддержка всегда ощутимая. Держит за руку лишь свою жену – веселую хохотуху Маринку. Она и сейчас смеется, а я бросаю привычное:

– Не представляю, что ты в нем нашла.

– То, чего нет больше ни в ком другом!

– Если бы мама с папой не стояли рядом, я бы попытался угадать.

– Ярик! В кого ты только… – возмущается мама и тут же хохочет.

– Ну да, ну да, все святые, один Ярик – черт.

На это замечание смеются уже все.

– Мы с Мариной хотели организовать кражу невесты, – говорит Никитос, едва заметно улыбаясь. – Но поняли, что ты с катушек слетишь, и передумали.

– Даже представлять не берусь.

– То-то же!

Мелодия стихает, и я, наконец, получаю свою святошу обратно. Остаемся на площадке. Нет, традиционный первый танец под сердцедробильную музыку у нас уже случился. Настала пора для веселья.

– Божище, ты сегодня все свои умения решил продемонстрировать, – смеется Машка, когда кружу ее по залу.

– Типа того.

– Тогда давай сальсу!

– Боюсь, деду поплохеет. Он ее не переносит.

– Глупости, он будет тронут. Ведь всех вас учила танцевать его мама.

Не успеваем договориться, как включается музыка, которую иначе как рок-н-рольной не назовешь. Тут уж никакая сальса не проканает. Маруся и сама это понимает. Отступая на пару шагов, раскидывает руки и изображает характерное па. Самоварное платье, конечно же, скрадывает движение ног, из-за этого только прикольнее получается. Усмехаясь, подхватываю ритм. А после и саму Марусю. Она выкрикивает: «Знаешь же, что я не люблю танцевать, да?» и смеется, напоминая, что со мной всегда будет. Со мной все на свете будет!