Мемель

Екатерина Алексеевна

утро 13 июля 1764 года

– Вы меня покидаете, барон?!

В голосе Екатерины Алексеевны слышалось бескрайнее удивление. И как относится к тому, что спутник, к которому она была признательна за спасение, так неожиданно с ней расстается.

– У меня, к сожалению, приказ, который я должен немедленно выполнить, – барон Остен-Сакен впервые предстал перед ней в кирасирском колете прусской армии.

Взгляд женщине сильно не понравился – обычно спокойный и насмешливый, он стал мятущимся. Полковник словно хотел ее о чем-то предупредить, но явно не решался это сделать, словно над ним нависла чужая воля. А может быть опасался чужих ушей – на палубе сновали матросы, готовя корабль к скорому отплытию в полдень. Только теперь под голштинским флагом, голландский убрали еще вчера вечером, сдернув как ненужную тряпку. Видимо, так и было – речь у команды была разноязыкой. Тут слышались все немецкие диалекты, звучали шведские и французские слова, а шкипер, ставший капитаном, говорил на английском, причем явно природном, но таком, который не используют в аристократических салонах.

– Может быть, вы хотите прогуляться по берегу, мадам, – барон склонился в поклоне, – тогда позвольте предложить вам опереться на мою руку. Нам с вами нужно встретить карету с вашим сыном.

– Благодарю вас, полковник, – Екатерина прекрасно понимала, что обращение к ней как «ваше величество» сейчас недопустимо – слишком велик риск опасности встречи доносчика, который за тридцать серебряных монет сразу сдаст ее первой ищейке генерала Суворова. Она прекрасно знала энергичную натуру фактического главы Тайной Экспедиции, и не сомневалась в том, что его люди сейчас начали объезжать все места в Курляндии и Литве, где только возможно ее появление.

Страшный враг Василий Иванович!

Екатерина Алексеевна подхватила кирасира под локоть и они чинно спустились по сходне. Куршская коса отгораживала Мемель от Балтийского моря, в порту стояло с десяток кораблей – жизнь била ключом на всех из них. Трудно было представить, что сейчас на берегу стоит русская императрица, которой жители успели исправно присягнуть на верность. И вряд ли обрадовались, когда их отдали обратно под скипетр прусского короля – Фридрих счел их предателями. И поклялся более не посещать Восточную Пруссию с Кенигсбергом и Мемелем.

– Вы от меня что-то скрываете, барон, скажите мне правду, – Екатерина Алексеевна умела придавать своему голосу чарующее выражение, а лицо спрятала под плотную вуаль – так ее не могли опознать знающие люди, да была еще другая, более веская причина.

Сегодня она долго разглядывала себя в зеркало и ужасалась собственному виду – губы разбиты, а зубы требовали замены. Бывшая императрица знала, что лекари научились делать их из фарфора и умело ставить на место потерянных. Но пока не знала, где найти такого умельца. Пыталась вопрошать зеркало, а то молчаливо ответило, показав лицо во всем безобразии. И хотя барон ей нравился, но Екатерина Алексеевна решила, что спешить не стоит. Женщина рассчитывала, что по приезду в Голштинию она вернет себе прежнюю красоту и привлекательность, откроется курляндцу в своих чувствах, и тот обязательно ответит ей взаимностью.