Александр Алексеевич усмехнулся, читая про себя высочайшее повеление. С коронацией молодой царь явно торопился – назначил ее на сентябрь в Москве. И правильно делает – в первый раз ее ему пришлось бы ждать лет шестнадцать, а сейчас, в свете недавних событий лучше поспешить. Такой шаг окончательно закрепит власть не только за ним, но и за всем «брауншвейгским семейством», что уже выдернуто свершившимися событиями из небытия, которое и так длится больше двадцати лет.

– Его величество мстителен, но он в своем праве – за смерть Петра Федоровича кому-то придется ответить, – генерал-прокурор нахмурился. Час назад он отправил приказ на взятие под стражу подозреваемых в цареубийстве. Причем сам Иоанн Антонович собственноручно указал на пятерых – гвардейских офицеров Петра Пассека и Михаила Шванвича, личного кабинет-секретаря императрицы Григория Теплова, князя Федора Барятинского и актера Федора Волкова. Последний фигурант зловещего преступления успел в прошлом году вовремя скончаться. Так что наказанию уже не подлежит, только шельмованию.

Вяземский прекрасно знал, что на события двухлетней давности все закрыли глаза, но это не значит, что забыли. Чего стоил щедрый ливень наград, что обрушился на них от благодарной царицы.

Так Федор Волков получил с братом по именному рескрипту императрицы потомственное дворянство, с выдачей диплома и герба. Неслыханная милость – так вознестись из купеческого сословия!

Молодой князь Федор Барятинский выплатил одним махом все долги. А ведь таковых было немало – свыше шестидесяти тысяч рублей. Более того, один из знакомых Вяземского, встретив князя на улице, стал попрекать его содеянным. На что тот цинично смеясь, дерзко ответил – «мне ничего другого не оставалось сделать – слишком много накопилось долгов, которые надо было отдать».

Григорий Теплов являлся активным заговорщиком и немало способствовал возведению императрицы на престол – составил акт об отречении Петра Федоровича и написал манифест о вхождении на царствование Екатерины Алексеевны. Ближайший друг графа Кирилла Разумовского, гетмана Малой России, глава его канцелярии. И при этом подготовил Сенату доклад о необходимости упразднения поста гетмана, всячески опорочивая своего друга и покровителя.

Вот такая дружба!

А еще Теплов фактический глава Академии наук, ярый враг Михайлы Ломоносова, который не раз умолял императрицу Елизавету, чтобы она его «от Теплова ига избавить не презрила». А поэта и литератора Василия Тредиаковского «ругал, как хотел и грозил шпагою заколоть».

Василий Иванович Суворов передал на него дело из Тайной экспедиции, по жалобам слуг Теплова, которых оный сановник, склонял к мужеложству, живя при этом «содомским грехом» с итальянцем Казановы. По приказу императрицы велено было оставить без рассмотрения, а жалобщиков выдрать кнутом и отправить в Сибирь.

– Попался ты, Григорий Николаевич, – злорадно вспомнил Александр Алексеевич слова Иоанна Антоновича о гении Ломоносова, «столь нужном для процветания России», и о нескрываемом презрении к мужеложцам, которых государь поименовал весьма странным словом, непонятным, но явно хулительным и ругательным. На всякий случай, генерал-прокурор его сразу запомнил и несколько раз повторил про себя.