Мне нужно выжить, протянуть эти три недели, вернуться домой, спасти дочь!

— Ты хочешь, чтобы я его убил?

— А ты не хочешь его убить? Ага? — Юнесса тряхнула кудрявой гривой, ноздри ее раздулись, глаза сузились. — Да, я виновата перед тобой. Я знаю. Ну так накажи меня. Сделай со мной все, что хочешь.

И не успел я вякнуть «нет», как она положила мою руку себе на грудь и сжала. Острый сосок пощекотал мне ладонь, а во второй я вцепился уже сам, стиснул посильнее — пусть знает.

— Аххх… — выдохнула она, корчась и вздрагивая.

— Уйди… — не знаю как, но я сумел произнести это слово. — Не искушай меня… Люди же тут…

— А мы спрячемся!

Юнесса потянула меня вверх, и я вскочил, напряженный, налитый, готовый к бою. Мелькнула мысль, что мы сейчас отправимся в молельню Возвышенной Бабушки, где Крыска попыталась сделать мне минет, и нас застукала центурион.

Девушка потащила меня в другую молельню, где я раньше не был, и вскоре мы очутились пред ликом другого предка, облаченного в броню вроде нашей, только украшенную, и с длинным мечом в лапе. Тут оказалось пусто и темно, ни одной лампадки.

— Накажи меня, накажи… — зашептала она, прижавшись ко мне. — Все, что хочешь!

И какой мужчина устоит перед такими словами?

Извини, Юля, но развратник я страшный!

— На колени, — выдавил я.

Юнесса послушно упала на четвереньки, повела бедрами, оглянулась через плечо. После этого я словно сошел с ума и вцепился, точно клещ, в горячее и сильное молодое тело. Получилось грубо, она застонала, но я не остановился, а еще дернул ее за волосы, сильно, до боли.

Колени мои елозили по холодному шершавому полу, мешали не спущенные до конца штаны, но это был такой кайф, которого я не испытывал очень давно — бешеное, неистовое освобождение, возможность получить удовольствие, не сдерживаясь.

— Накажи меня, накажи… — продолжала шептать Юнесса.

И я наказывал.

Палатка нам досталась та же самая, что и в прошлый раз, и я занял привычное место, но на этом плюсы закончились. Мудаки, обитавшие тут после нас, уделали жилище капитально, оставили кучи мусора в углах и неистребимый запах грязных носков, плесени и гнили.

Нет, и раньше тут воняло не розами, но сейчас, войдя внутрь, я чуть не упал.

— О… о… вапще… — сказал Макс, зажимая нос.

Пришлось откинуть полог, чтобы палатка хоть как-то проветрилась, и тусоваться снаружи. Печки так и не отремонтировали, поэтому мы снова развели костер и расселись вокруг него.

— И целуй меня везде, я ведь взрослая уже, — затянул Макс, отчего мне немедленно захотелось его вовсе не поцеловать.

Мне в лодыжку ткнулось что-то теплое, и опустив взгляд, я обнаружил мохнатую круглую морду с черными глазами.

— А ты тут откуда? — спросил я, и почесал Котика за ухом.

Всегда думал, что корабельная живность за пределы линкора не выбирается.

— Ух ты, какой звереночек! — воскликнула случившаяся рядом Пира. — Кусается?

— Бывает, — ответил я.

Но она уже присела и потянулась к Котику узкой ладошкой, на голове девушки-жевельде закачались перья.

— Хр, — предупреждающе сказал тот, но позволил себя погладить.

— Паразит? Здесь? — голос Равуды над самым ухом заставил меня вздрогнуть, а звук вставленного до упора магазина испугал — он что, собрался стрелять прямо тут. — Уничтожим без жалости.