— Как, как… я же тебе не госслужба, работаю не за страх, а за совесть.
— Это ты работаешь? — возмутилась я. — Да ты совсем страх потерял! Сидишь, руками водишь — мальчики твои те да — работают, а ты так…задницу в офисе отсиживаешь.
— Зато тебе на месте не сидится! — рыкнул Краснов. — Ты-то свою задницу любишь совать, куда не просят…
— Потому что в отношениях между партнерами должна быть открытость, а ты информацию зажал, а потом удивляешься, чего это я поперлась куда не просили… А что мне на кухне сидеть котлеты жарить? Не дождешься!
— Это точно! Котлет от тебя не дождешься, факт, — кивнул головой Краснов. — И вообще, толку от тебя, как от козы молока…
— Коза, между прочим, молоко как раз и дает, а вот козлы…
Краснов, с перекошенным лицом, начал медленно подниматься.
— А ты чего притих? — обратился он к Валере. — Не молчи, не молчи, рассказывай, что, когда, где. Не обращай на нас внимания, это у нас обычное дело…
И Валера начал рассказывать. Я встала из-за стола и отошла к окну. Не то чтобы мне не было интересно, просто не хотела видеть Валеркины затравленные глаза. «Жалко тебе его, да?» — иронично подумала я и пожала в ответ плечами. За что боролся, на то и напоролся, в конечном счете. Я слушала его признания, а сама думала.
Валера работал на Глушко, выполняя разные, мелкие и не очень, задания. Дармовые деньги вскружили парню голову, и он пал жертвой карточной игры. Последний проигрыш был настолько огромен, что Валера не придумал ничего лучше, чем подставить своего благодетеля. Когда курьер странным образом погиб, выпав из окна, на разборки приехала группа кавказцев во главе с тем дядечкой в ботинках от Версаче. Новак с Глушко, конечно, как могли убеждали их, что они тут ни при чем, но сами-то понимали, конечно, что проделать это мог только кто-то из своих, из посвященных в аферу с бриллиантами. И тут как раз я, со своим объявлением, а уж как выяснилось, что я еще и у Николаева работаю… Понятно, чего им так хотелось со мной пообщаться.
— Вот верно говорят, не гадь, где живешь и где работаешь, а ты, Валера, нарушил оба правила. Черт бы тебя побрал! — выругался Краснов, — Ладно, что от меня, конкретно надо?
— Загранпаспорт с шенгенской визой на другую фамилию. Я знаю, вы можете. Как вы с Петром Григорьевичем разбираться будете, не мое дело, но мне надо, чтобы его пару дней в городе не было, чтобы я мог все дела спокойно сделать и свалить. Он меня ищет. И найдет, скорей всего, нюх у него…
— Хорошо, договорились.
И тут зазвонил мобильник, Краснов ответил, выслушал, выругался, помрачнел, как-то странно дернул щекой и, улыбнувшись мне, сказал:
— Я отъеду на пару минут, подожди здесь. — А Валере сказал следующее: — Ты тоже жди, я скоро.
И мы остались. Меня его прощальная улыбка не обманула — что-то случилось, и это что-то мне не нравилось, но выбора не было, и мы остались ждать. Причем я могла свободно перемещаться в пространстве, а вот Валера был под бдительным оком охраны. Но его это, кажется, нисколько не смутило — сидел, как ни в чем ни бывало и кушал спокойно, благо стол был заставлен едой. А вот мне кусок в горло не лез. От нервов я только в туалет бегала беспрестанно, чем, наверное, немало веселила охрану. И вот выйдя в очередной раз из дамской комнаты, я не обнаружила возле двери в кабинет, дюжих молодцов возле дверей. Устали они что ли? Я открыла дверь и шагнула внутрь…