— Ой, мама дорогая! — вскрикнула я и чуть не зашлась от хохота, но вовремя сдержалась. — Вы подумайте только, наши славные органы раскрыли целую преступную сеть! Сдайся враг, замри и ляг! — Ох, как вскинулся на меня Андрей Михайлович, но меня уже опять понесло: — Только хочу я вам задать один вопрос, дорогой мой детектив. А судьи кто? Вы-то сами белый и пушистый? И Форд на стоянке это вам в наследство от бабушки достался? А очки в золотой оправе вы на свою зарплату приобрели, так же, как и ботиночки за пятьсот евро? И не надо мне тут мораль читать. Хотите на меня всех собак повесить? Давайте. Доставайте ваш Паркер, пишите протокол… Только не ждите, что я вам сейчас начну Краснова закладывать. Вы ведь меня за этим вызвали? Да? Да вам фиолетово и Григорьева и Новак и все другие, вам надо человека в камеру засадить, а за что, не суть важно. Глеб Жеглов, черт бы вас побрал! И еще я бы поняла, если б вы, действительно, за дело болели. Так ведь нет, вам, скорее всего, за это заплатили…

Но тут у Андрея Михайловича иссякло терпение, и он негромко, но твердо сказал:

— Стоп! Миронова, стоп. Этак вы сейчас договоритесь…, — потом снял трубку, набрал номер: «Валера, зайди ко мне».

Уф! Я перевела дыхание и мрачно на него посмотрела. Странно, но он, кажется, даже не обиделся. Да ведь ему, наверное, по долгу службы и не такое приходиться выслушивать. Кого я хотела усовестить? Ой, дурында!

Тут дверь открылась, и в кабинет зашел Валера. Кивнул мне и вопросительно глянул на Сушицкого.

— Присядь Валера, Матильда Сергеевна тут интересные вещи рассказывает. Потрясающие просто.

— Ничего я тут не рассказываю, — буркнула я, пытаясь уловить какую-то мысль, которая мелькнула в голове вот только что. Посмотрела на Валерку, который с любопытством на меня поглядывал. Что же за мысль мелькнула у меня в голове? Я потерла лоб рукой. Ну, конечно же! Я посмотрела на Сушицкого, потом на Валеру. Ах, ты хотел, чтобы у нашего разговора был свидетель? Ну, как хочешь, не обессудь потом. — Андрей Михайлович, — вкрадчиво начала я, — помните, как вы меня забрали из дома, а потом допрашивали? — Тот кивнул. — Вы у меня все еще Паркером своим пред носом вертели. Ох, как меня это бесило! Странно, что у вас его сейчас нет. Потеряли? Сочувствую. Вещь дорогая, цены немалой. А я ведь тогда у подруги ночевала, а потом домой вернулась, а дома кто-то все вверх дном перевернул. Кто спрашивается? И что искал?

— Это вы на меня намекаете? — удивился Сушицкий.

— Ох, если бы я намекала! — вздохнула я и вытащила из сумки черно-золотую ручку. — Ваша? Знаете, где нашла?

Он схватил ручку и поднес к глазам.

— Ну, моя. Откуда у вас-то? Валер, я что-то не понял. Я ж тебе тогда дал протокол заполнить, а ты так и не вернул. Сказал, потерял. А?

— Да мало ли ручек похожих, — скривился Валера, подходя к столу и нагибаясь над Андреем Михайловичем, — что она, одна такая…

Возразить тот не успел — Валеркина ладонь ребром опустилась ему на шею. Сушицкий всхрапнул и упал на стол лицом вниз.

— Тихо, Миронова, тихо, — поднес Валера палец ко рту. Но я и не думала, кричать, застыв на стуле, как изваяние. — Вставай, — схватил он меня под руку, — и не рыпайся. В бок мне уперлось что-то твердое. — Сейчас, тихо, спокойно выйдем в коридор и прогуляемся немного, усекла? И без глупостей.