– Убьете меня, и об этом рано или поздно станет известно. Не думаю, что эта весть Данилу подвигнет действовать вам на руку.

– Говорят, время лечит. Опять же, ему можно и другую красавицу подыскать. Да такую, что о тебе он попросту и не вспомнит.

– Но ведь на это уйдет не один день? – с надеждой в голосе произнесла Зарина, изобразив испуг.

– Вот потому я с тобой и разговариваю. Время нынче дорого. Будешь паинькой – глядишь, и увидишься еще со своим Данилой. Но сперва я лично должен убедиться в твоей покладистости.

– Это как?

– Ты должна проявить полную покорность…

– То есть ублажить тебя? Прямо здесь?

В голосе девушки прорезались совсем иные нотки, но Бивой не обратил на это внимания.

– Можно и так назвать. Тебе ведь не впервой замуж выходить.

«Пожалуй, знаешь ты обо мне слишком много, но, ежели задумал смутить, не на ту нарвался!»

– А ты, гляжу, рисковый парень? Или дурак, каких мало? – спросила Зарина.

– Оскорбления не лучший пример покладистости. Так и до могилы недалеко. Ты этого добиваешься?

– Скорее, тебя от смерти уберечь пытаюсь.

– Ты? В твоем-то положении? Не смеши.

– Тебе смешно? Ну, головой в Смоленске ты, похоже, шибко ударился. – Она плотнее укуталась в одеяло. – Выходить замуж и спать с кем ни попадя – это большая разница.

– Интересно, и чем я хуже других? – с сарказмом поинтересовался Бивой.

– Люди, за которых я собиралась замуж, являлись достойными мужами, а ты – пустое место.

– Полегче, красавица, не забывай, что ты в моей власти. Пока я действительно не достиг больших высот, но скоро все может измениться.

Разозлить его не получилось. Пришлось менять тактику. Пленница передумала изображать возмущение.

– Не все перемены бывают к лучшему. Иногда кажется: вот она, цель, рядом… А потом… Сам ведаешь, в нашей работе любая мелочь может оказаться роковой.

– Тогда тем более – чего артачиться? От жизни надо получать максимум удовольствий, пока есть такая возможность.

– Кто ж тебе сказал, мальчик, что ты мне в удовольствие? Запомни: малейшая оплошность может оказаться последней каплей, которая перевесит чашу весов не в твою пользу.

– Меня не интересует твое удовольствие, я о своем думаю. И ты не в том положении, чтобы мне отказывать, – продолжал давить Бивой.

– Представь, я не откажу, а потом мне вдруг станет противно до рвоты или, того хуже, до жгучего желания кому-нибудь чего-нибудь отрезать. Думаешь, сдержусь?

– Раньше ведь как-то сдерживалась?

– Ежели такой умный, то должен знать: все, за кого я даже по своей воле собиралась замуж, долго не жили. До свадьбы, как и до постели, дело не доходило. Твоя же попытка сблизиться под предлогом проверки покладистости может закончиться не лучше.

– Угрожаешь?

– Нет, предупреждаю, чтобы спасти твою шкуру. Глупостей в своей жизни я наделала достаточно, не хочется погибать из-за чужой.

В свое время Черкасский потратил немало усилий, чтобы научить в любой обстановке вести разговор без эмоций, однако до сегодняшнего дня это у Зарины не получалось. Хватало трех минут нехитрых речевых провокаций, и она сразу теряла нить беседы. Сегодня ей помогало страстное желание отыграться за произошедшее в смоленской тюрьме. Пленница сумела отстраниться от самой себя и старалась вести разговор, как учили.