Но я начал любить и утро, и вечер, и день, и каждую секунду долбаного времени, потому что она здесь со мной под одной крышей живая… Все остальное такая херня. Все остальное поправимо. Я так думал… пока меня не скрутило в дичайшем приступе невыносимого желания увидеть, как она спит. Разбудить ее, как раньше. Я сам приготовил ей кофе с молоком, как она любит, и пожарил яичницу с беконом. Да, повар из меня не ахти какой, но это я делать научился.

Поднимался к ней с подносом в руках. Ромашкой в стакане с водой и с этой яичницей. И боялся… да, как тупой болван, я боялся, что она сейчас наденет мне на голову этот поднос и пошлет меня к такой-то матери из ее комнаты. Но мне повезло — она спала. Не услышала даже, как я открыл дверь своим ключом, как зацепился за край ковра и чуть не растянулся там с этим дурацким подносом, как поставил поднос на тумбочку и сел рядом с кроватью, придвинув кресло и покручивая между пальцами ромашку. Смотрел на нее, как ошалевший от голода нищий, как одичавший в пустыне смотрит на мираж. Я жрал ее взглядом и сам не понимал, что у меня ноздри раздуваются, и что я дышу, как паровоз. Меня возбудило ее голое плечо со спущенной лямкой ночнушки. Возбудило до одурения, и я скрипел челюстью от желания жадно впиться в него губами, оставить на нем засосы, содрать эту ночнушку и… От возбуждения мне казалось — у меня дрожат даже кончики волос.

В этот момент она подскочила на постели, как от кошмарного сна. Но как только открыла глаза, тут же вскрикнула и завернулась в одеяло. Увидела меня, шарахнулась, как от прокаженного, и к похоти примешалась едкая горечь с неконтролируемой яростью.

— Что ты здесь делаешь? — закричала она и беспомощно осмотрелась по сторонам в поисках одежды. А я с садистским удовольствием отметил, что ее одежда слишком далеко, и ей придется ради этого встать и пройти через всю комнату вот в этой полупрозрачной ночнушке. Я бы сдох, если бы сейчас увидел ее грудь.

— Захотел принести тебе завтрак в постель. Как раньше.

Она нервно усмехнулась.

— А ты носил мне завтрак в постель?

— Конечно. Иногда после бурного секса на утро у тебя болели ножки и между ними до такой степени, что я даже носил тебя в душ.

Ее щеки стали пунцовыми, а я чуть не застонал вслух от того, что представил себе ее распахнутые в стороны длинные ноги.

— И ты считаешь, что имеешь право вот так заходить и сидеть здесь, когда тебе вздумается?

— Я имею гораздо больше прав, и ты об этом прекрасно знаешь. Я мог бы ими воспользоваться, но ПОКА не стану этого делать.

Минута очарования была разрушена.

— А потом ты будешь предъявлять свои права насильно?

В глазах неподдельный страх, а мне хочется за это заставить ее орать от наслаждения подо мной.

— Нет. Это скучно, слишком быстро и неинтересно.

Я встал с кресла и, пройдя через комнату, взял ее халат. Швырнул ей на постель.

— Вставай. Мы скоро уезжаем.

— Тебе доставляет удовольствие мною командовать, заставлять делать все, что ты хочешь? Упиваешься своей властью?

Я преодолел между нами расстояние и сел на край ее постели. Резко привлек ее к себе за затылок, всматриваясь в слегка испуганные глаза.