« Господи, да я же в тюрьме! - обомлел он. - Амбал рассказывал, как здесь всё устроено. Точно! Тюремная камера. Значит допрыгался!»

Догадка не порадовала, тюрьмы он жутко боялся, даже несмотря на то, что Амбал повествовал о своих тюремных приключениях весело и с удивительной лёгкостью. «Он привычный, он всю жизнь шарахался по приютам, детским домам, да интернатам, - с горечью подумал Мишка. - А мне то каково? Я с рождения проживал в пятикомнатной квартире, с отдельной кухней, с ванной, с правым отоплением.»

Но сильнее всего под ложечкой сосала вовсе не от резкой смены условий жизни. Его прихватили на месте вооружённого налёта на инкассатора и сотрудника милиции, а это вам не мелкая кража - это уже очень серьёзная статья. Если банда Амбала случайно прибрала сутулого мужичка или красулю, то… Протасов не хотел даже предполагать какой ему за это вынесут приговор.(прибрать - убить человека)

И тут он вспомнил о спичечнице, которую перед выходом на дела запрятал в правый носок.

«Чёрт, если я в тюряге, легавые, наверняка, меня обыскались. Неужели отобрали?» - Закрыв глаза, он терпеливо дождался пока врачиха закончит бинтовать его разбитую голову.

- На сегодня всё, - непонятно кому объявила она, щелкнул замок медицинского саквояжа.

Приоткрыв один глаз Мишка заметил как врачиха выпорхнула из камеры, как бугай в милицейской форме затворил дверь. Пока скрежетал механизм дверного замка, дал о себе знать стоявшие у стены мужик. С трудом распрямившись, он упёрся руками в поясницу и с тихим стоном прогнулся назад, пару раз наклонился влево, вправо. Закончив физкультурные упражнения он уселся на свои нары, и глядя на молодого соседа сказал:

- Ну что, вихрастый, давай знакомиться. Я Евстигней – посонник. Слыхал о таком? (посонник – вор, работающий только по ночам)

Мишка приподнялся на локте, огляделся - вокруг штанина, на раненой ноге, была разрезана аж до бедра, от щиколотки до колена белела бинтовая повязка. Приняв сидячее положение, он первым делом ощупал забинтованную ногу, потом правую щиколотку, на который собрался сползший носок и с превеликой радостью обнаружил, что спичечница на месте. То ли легаши не удосужились его обыскать, то ли сделали это кое-как.

- Мишкой меня кличут, - представился он соседу.

- Блатной?

- Да какой я блатной. Так, из дома сбежал и тут прихватили, - он хорошо помнил наставление Амбала, предупреждавшего о том, что откровение с малознакомыми людьми могут стоить жизни. «Базарь молчком - целее будешь» - любил говаривать опытный дружок.

- За что прихватили то? - допытывался сосед по камере.

- С пацанами вчера познакомился в сквере на Калужской, - начал излагать Протасов, придуманную корешами легенду. - Нормальные пацаны, угостили портвейном, по базарили о том, о сем. Расспросили что, да как. Предложили взять легких деньжат, я согласился. А чего не согласиться? Как утёк из дома, так и скитался по чердакам, подвалам. Три месяца на вольных хлебах и ни разу нормально не пожрал. Видал, - он задрал рубашку, показывая торчавшие рёбра. – А раньше я упитанный был.