– Ага! Это сраное колечко, значит, любимым. А эти камушки кто подарил? Нелюбимый, значит?

Что-то в его тоне меня мгновенно насторожило. И эта настороженность зародилась во мне не из-за его внезапной заинтересованности моей реакцией, нет. Что-то проскользнуло в его порочных зеленых глазах. Какая-то тайная мысль, натолкнувшая меня на понимание, что мальчик-то не настолько прост, насколько хочет казаться. И что его появление в баре могло быть совсем и не случайным.

– Кто ты? – Я оперлась о капот, скрестила руки на груди и принялась сверлить его подозрительным взглядом. – Кто тебя послал? Кротов? Признавайся, говнюк! Сколько он заплатил тебе? Что ты должен сделать со мной? Выведать неизведанное или, может быть, совершить насилие с актом вандализма, чтобы навсегда отбить у меня охоту таскаться по барам? Говори, сучонок, или!..

– Что «или»? – Юноша быстро, пожалуй, слишком быстро справился с замешательством, которое отчетливо проступило на его лицо во время моего монолога. Он широко расставил ноги, сунул руки под мышки и, елейно улыбаясь, снова приказал: – Раздевайся, леди! И не смей со мной шутить, я нервный.

Вот тут я психанула по-настоящему. Я была уже уверена на все сто, что это происки Кротова. Что именно он, а не кто-нибудь подослал ко мне молодого стервеца, так сильно смахивающего на Незнамова (где только он его откопал, интересно). Что именно Кротов устроил всю эту дурацкую сцену с ограблением, чтобы в очередной раз протестировать меня на искренность. Я бы не удивилась, обнаружив, что этот гнусный док сидит сейчас где-нибудь в кустах и щиплет в немой ярости себя за бороду, как старик Хоттабыч. Сидит и ждет, что будет дальше...

Разочаровывать я его не стала. Медленными, точно такими же движениями, как я делала это в нашей с Кротовым спальне, я расстегнула легкий шелковый пиджак и сбросила его на землю. Затем точно так же сняла с себя брюки. Оставшись в нижнем белье, излишне ажурном и откровенном, я с сексуальной хрипотцой в голосе поинтересовалась:

– Все снимать, ковбой, или как?

– Все снимай, – еле разлепил он губы и судорожно дернул кадыком.

Понятное дело, разнервничался. Разве мог ожидать этот юнец (для которого все, что старше его лет на пять, уже старье), что под моими одеждами такое буйство плоти? Красивый загар, приобретенный в салоне, ровнехонько покрывал мою кожу, гладкую, без намеков на целлюлит. С размерами тоже полный порядок. А тут еще бельишко, так и притягивающее к себе мужские руки, так и манящее.

– А может, сам? – Я медленно двинулась к парню, походя отметив, что на его майке под мышками проступили два темных пятна. Нервничает паренек, сильно нервничает. Я остановилась в полуметре от него и, полуприкрыв веками глаза, попросила: – Потрогай меня, ковбой!

Он отступил и еле слышно выругался. Так... Предчувствия меня не обманули. Я на верном пути. Указания мальчику были даны строго регламентированные, посему и такое нервическое состояние.

Шлея мне под хвост попала основательно, потому как, расстегнув бюстгальтер и отшвырнув его подальше к кустам (в которых сейчас, возможно, маялся с невостребованной эрекцией Кротов), я схватила руки парня и положила его ладони себе на грудь со словами: