– Ненавижу!!! – шептала я, содрогаясь всем телом, когда Кротов осторожно усадил меня на свою ветровку и приобнял за плечи. – Ненавижу эту сволочь!!! Пусть он сдохнет!!! Господи, сделай так, чтобы он сдох!!! Видеть его больше не могу!!!

– Все проходит, девочка, все проходит. Пройдет и эта боль. Ненависть будет погребена временем, или просто острота ее будет не столь ощутима. Время – это славные жернова, скажу я вам. Они способны все перемолоть – и любовь, и ненависть. Все будет предано забвению. Вы все забудете... – тихо вещал мне Николай Филиппович, одной рукой удерживая меня за плечи, а второй ненавязчиво так поглаживая мне голое колено.

Не знаю, может, кардиологом он был отменным, но вот в психоаналитики совсем не годился. Потому как стоило ему произнести, что эта девка совсем не та, на которую стоит распылять свою ревность, я мгновенно взвилась, подскакивая с места.

– При чем тут эта девка?! При чем тут она?! Это же не в ней дело!!! Не в ней, а в нем!!! Не было бы ее, была бы другая! – заорала я так, что сама испугалась звука своего голоса. – Простите меня, ради бога...

Я виновато понурилась, силясь вспомнить, как зовут дока. Но не могла. Вернее, помнила, как мы пили за знакомство, но вот имя... Оно как-то ускользнуло из сознания, которое было забито сейчас до отказа совсем другим.

– Николай, – подсказал он, видя мое замешательство. – Зовите меня Николай. И давайте-ка на «ты». Хотя до брудершафта дело у нас не дошло.

Мне бы очень хотелось сейчас сказать ему: «Коля, друг, давай набьем этому мерзавцу морду!», но я даже спьяну понимала, что это невозможно. Кротов был не тем человеком, который опустился бы до мордобоя. Что касается ядреных саркастических слов, то тут ему равных не было, а рукоприкладство... Нет, это была не его стезя.

– Николай так Николай, – согласно кивнула я. – Пойдем отсюда. Уже темнеет, кажется...

– Да, да, идемте. Вы очень легко одеты, а здесь, в овраге, достаточно свежо.

На уборку следов пиршества у него ушло чуть меньше пяти минут. Он отряхнул ветровку. Накинул мне ее на плечи и повел наверх. Хотя правильнее было бы сказать потащил, потому как ноги очень плохо слушались меня. А вот голова оставалась трезвой. То ли коньяк такой попался, то ли мой психологический настрой не поддавался целительному действию спиртного, но факт оставался фактом: я очень ясно помнила, почему и для чего я напилась.

Шли мы бесконечно долго. Я то и дело спотыкалась о корни деревьев, недоумевая про себя, отчего это мы не идем, как все нормальные люди, по тротуару. Но Кротов, видимо, как раз и щадил этих самых нормальных людей, которым мое плачевное состояние могло показаться «не комильфо»...

– Вот ваш коттедж, – тихо оповестил он меня, выведя непонятно какими тропами как раз против наших с Незнамовым окон. – Виолетта, пообещайте мне, пожалуйста, одну вещь...

Закончить я ему не дала. Нелюбезно оттолкнув его со словами прощания, я взбежала по шатким ступенькам крылечка и пинком открыла дверь.

Незнамов был дома. Сморенный дневной пробежкой и «неводными» процедурами, он лежал нагишом на кровати поверх одеяла. Руки его были запрокинуты под голову. Глаза крепко смежены. На лице самое безмятежное и удовлетворенное выражение. Именно с таким выражением он всегда почивал рядом со мной на нашей широченной супружеской кровати. И сейчас, вынырнув из объятий другой женщины, он спал так же безмятежно и удовлетворенно. И именно это выражение мне захотелось разом стереть с его лица. А тут еще угораздило взгляду моему скользнуть по его торсу и чуть ниже... Лучше бы я этого не делала. Вид безвольно поникшего виновника моих страданий поднял из глубин моей души новый приступ бешенства. Я беспомощно заозиралась и, обнаружив на одном из стульев плетеный поясок от моих легких шелковых брюк, опустила его со всего маху на намеченную цель...