Мои ноги приросли к асфальтированной дорожке, ведущей от калитки к крыльцу моего дома, когда я разглядела его вихрастую макушку среди листвы деревьев. Он сидел на верхней ступеньке крылечка, сдвинув ступни ног, обутых в рваные сандалии, уложив на сцепленные пальцы рук подбородок, и угрюмым взглядом, совсем несвойственным мальчику его возраста, сверлил ступеньки крыльца.

– Что ты здесь делаешь?! – вынырнув из-под яблоневой ветви, рявкнула я вместо приветствия. – Какого черта ты сюда приперся, говнюк?!

– Это непедагогично, – парировал Тарасик, шмыгнув носом.

– Плевать. Вали отсюда, и чтобы духу твоего здесь не было, понял?! Кстати, деньги мои где?! – Я была готова наброситься на него с кулаками, настолько была зла на этого коварного малолетку, втянувшего меня в историю с револьвером, в котором якобы были холостые патроны.

– Деньги? Нет денег. – Он снова шмыгнул носом и вдруг со злой слезой в голосе заверещал: – Что пристала-то?! Что пристала?! Я, что ли, это все придумал?! Мне велели, я и делал!

За соседним забором мелькнуло что-то белое. Не иначе собаковод решил полюбопытствовать, на кого это я променяла прекрасную собачку. Ухватив Тарасика за шиворот хиленькой футболки одной рукой и нашаривая под притолокой запасной ключ другой, я злобно зашептала, обращаясь непонятно к кому:

– Умники нашлись, елки-палки! Дуру из меня решили сделать?! Черта с два получится! Черта с два у вас что-нибудь выгорит!!!

Дом пахнул на меня затхлостью комнат с запечатанными наглухо форточками и неприятно поразил отсутствием жилого духа. Быстро пробежавшись по комнатам, я распахула все окна. Я откровенно радовалась. Радовалась обретенной свободе и, возможно, отсутствию неприятностей в связи со смертью Кротова.

– Итак, дружок, иди-ка сюда! – прикинула я из кухни застывшему у порога незваному гостю. – Да помоги мне...

Он подчинился безропотно. В два счета нажарив картошки с яичницей, мы нарезали консервированных огурцов и, наплевав на то, что в доме нет ни единой корочки хлеба, с жадностью набросились на еду.

– Что же ты мне, дрянь такая, боевых патронов в револьвер насовал? – спросила я у пацана, наблюдая за тем, с какой аккуратностью он ставит в посудомоечную машину тарелки. – Холостые... Холостые, а они и пульнули в живого человека.

Тарасик деловито задвинул тарелки в мойку. Нажал кнопку и затем, не мудрствуя лукаво, пробормотал:

– Так они и были холостыми. Попала бы ты в живого человека в такой темени, как же!

– Чего?! – Такого поворота я честно не ожидала. Все начало более-менее сходиться в моей версии, а тут вдруг снова все с ног на голову. – И кто же меня страховал? То есть подставлял, или как там этот трюк у вас назывался?

– А вот это ты у Дашки спроси. – Тарасик чему-то обрадованно улыбнулся. – Она тебе все как на духу и расскажет. Кто, что, за что...

– А если не расскажет?

– Сидел бы я сейчас здесь! – фыркнул мой гость, разливая кофе.

– Та-а-ак. Еще новость. Получается, я должна узнать правду у Дашки. Так?

– Так!

– А чего она снова тебя подсылает? Приехала бы сама.

– Она сидит. – Он шмыгнул носом, норовя зареветь.