— Здравствуйте… — киваю им. Почему-то мне кажется правильным с ними поздороваться.

Миша хмыкает. Из-за ржавого мусорного бака к нам под ноги выкатывается клубком пара чёрных двухмесячных котят. За ними чёрной тенью вылетает кошка. Растаскивает их за шкирки и относит по очереди к пластиковой плошке с какой-то молочной кашей.

Несмотря на внешнюю милоту действа, запах стоит специфический, поэтому я ускоряю шаг.

— Молодые люди! — за нашими спинами раздаётся зычный и немного кортавый женский голос, — Чего это вы возле нашего подъезда паркуетесь, а сами в другой идёте…

Я чувствую, как Миша замирает и глубоко вдыхает воздух. Мы с ним оборачиваемся.

— Убирайте свою машину, — продолжает новая бабулька, которая, видимо, только что вышла с большим тазом мокрого белья из подъезда, — Все своим бензином завоняли! Как мне прикажете теперь белье сушить? — ставит свою ношу на лавку и подбоченивается, — У нас здесь личных балконов нет!

— Дамы… — неожиданно для меня расцветает улыбкой Миша, — Мы вообще от депутата нового. Козловского. Уже слышали про такого?

— Нет… Нет… — притихнув, шепчутся женщины.

— Теперь знаете, — утвердительно кивает Миша, — Вот мы помощники его. Велено узнать какие у вас проблемы…

— Так стояк не греется в ванне! — тут же перебивает Мишу бойкая женщина с мокрым бельём, — Скоро сезон отопительный. А у нас, между прочим, дети. Где белье сушить?

— Понял… — Буров лезет в задний карман и подаёт женщинам визитку, — Завтра рабочие подъедут, все организуют. А по этому номеру можете звонить, если ещё какие вопросы возникнут.

— Спасибо… — растеряно переглядываются старушки.

— Мы немного здесь осмотримся… — уверенно утягивает меня за руку Миша, — До свидания.

— А у меня ещё от пара котельной полы вздуты! — оживает ещё одна бабулька.

— Звоните по номеру! — бросает ей через плечо Миша и ускоряет шаг.

— Что это было? — я удивленно вглядываюсь в лицо Бурова, пока он открывает мне дверь подъезда.

— Нам на четвёртый, поднимемся — расскажу… Здесь лучше глубоко не дышать.

Но я это уже понимаю и без его комментария. В нос бьет терпкое кошачье амбре. Поэтому первое, что мы делаем, когда Миша открывает дверь одной из квартир, начинаем глубоко дышать.

— Вот здесь и началась эта история… — он задумчиво скользит рукой по бумажным обоям с мелкими цветами на стене.

Не разуваясь, приходит дальше по коридору, а я, словно заворожённая тень, теку за ним.

— Ты здесь жил? — я вопросительно озвучиваю свою догадку.

— Наши с Зориным отцы сидели по одному делу. Сделали кое-кого на крупную сумму денег… — Миша опускается в кресло, застеленное покрывалом, — Тимур на тот момент уже без матери был, поэтому моя оказалась в этой квартире с двумя пацанами одна… — он задумчиво перебирает пальцами бахрому накидки, — Почти год мы здесь прожили. Нам по шесть лет было. Гулять на крышу ходили и раз в месяц в кафе ближайшее…

Я непроизвольно скольжу глазами по обстановке. Время застыло в этой комнате, кажется, вместе с часами на стене, стрелки которых замерли на половине пятого. На дверце секретера висит расправленная по плечикам женская белая блузка в чёрный горох. Моя мама тоже носила такую. С чёрным объемным заколкой-бантом на голове… Взгляд падает ниже. В небольшой вазочке лежит одинокая карамельная конфета…