– А ты думал!

От деда шли, приятно захорошевшие, но не шатались, конечно, не так уж много было выпито, так что душа требовала продолжения банкета. Шагали неторопливо, вольно – шли по своему району, где их знала каждая собака, и они знали в лицо каждую кошку, не говоря уж о симпатичных девочках. Еще и оттого, что это был их район, ничуть не зверствовали: ну, разве что забросили в чей-то палисадник валявшееся без дела старое колесо от грузовика со спущенной покрышкой да возле другого выдернули из земли лавочку. По здешним меркам шалости были самые безобидные, и мирное население в таких случаях милицию не тревожило. Как и на прошлой неделе, когда на соседней улочке смутно знакомый мужик неосторожно оставил «Запорожец» хоть и без ключа зажигания, но незапертым. Обнаружив такую безалаберность, они кликнули еще троих кентов, поставили «запор» на нейтралку и укатили без особого труда метров за четыреста, через дорогу в Дикий Лес, на примыкавшую к дороге полянку. Назавтра мужик своего четырехколесного друга, конечно, легко нашел, но, по данным разведки и личным наблюдениям, ставил его отныне во дворе. В милицию благоразумно заявлять не стал (иначе Карпуха давно бы насчет «запора» выспрашивал) – понимал, видимо, что поступили с ним довольно благородно: ничего не попортили, не разбили, не поцарапали, а ведь могли бы и на запчасти разобрать…

Весело шагалось. Батуала бренчал на гитаре и не без пьяной лирики выводил:

Доцент с Сенькой жизнерадостно орали припев:

Блямкнув заключительный аккорд, Батуала развернулся к шедшей по той стороне улицы девчонке. Девчонка была смутно знакомая. Не такой уж маленький район, чтобы все знали всех, тем более по именам, но лица примелькались, многие для многих были именно что смутно знакомыми. Рявкнул тоном голодного людоеда:

– Малая! Стой там, иди сюда! Насиловать будем!

– Размечтался! – откликнулась она, ничуть не сбившись с походки. – Иди прочь, Куркуцило противное! Не для тебя цвету, а для офицера!

Судя по всему, девчонке они тоже были смутно знакомы и она прекрасно знала, что опасаться ей нечего. Вообще, изнасилований в районе на их памяти не случалось, да и по всему Аюкану было немного: считалось, что нормальным пацанам кого-то насиловать в падлу. Что это за нормальный пацан, если не может по-хорошему уговорить девочку дать? То-то попавших по сто семнадцатой дерут сокамерники еще до зоны, в миусской тюрьме.

– Дело есть, – сказал Батуала, когда они пошли дальше. – Мне тут Верка проговорилась… Тебя, Доцент, в первую очередь касается. Танька ведь из твоего дома.

– Ты про которую? Танька-швея или Танька-студентка?

– Танька-студентка. Верка говорила, она скентовалась с каким-то ненашим хмырем. Постарее нас, с бородкой…

– Интересно. Бородки мало кто нынче носит. Разве что творческая интеллигенция, так сколько ее в Аюкане…