Батуала плюхнулся на скамейку со столь усталым видом, словно все это время разгружал вагон с цементом, сцапал за горлышко только что откупоренную Сенькой бутылку и надолго к ней присосался. Утешив душу, закурил и развалился на скамейке с гордым видом победителя, старательно притворяясь, будто вовсе не ждет нетерпеливо вопросов.
– Склеил? – поинтересовался Митя.
– Вот если честно, Доцент, рано говорить. Проводил до дому, у подъезда чуток постояли, поболтали… Квартиру сказала. На танцы завтра в парк пойти согласилась. Зовут Рита. Чувака, судя по всему, нет.
– А живет где?
– На Белинского.
– Не наш район… – задумчиво сказал Митя.
– А наплевать! – решительно сказал Батуала. – Почище переделки видели, чем с девчонкой из чужого района дружить, и ничего, живехоньки. Слышь, Митька… У тебя книг больше, чем у всех. Не найдется ли чего-нибудь про композиторов? Про великих там, про музыку, всё такое. Много не надо, так, горсточку, чтобы я мог ей с умным видом что-нибудь ввернуть, как ты про адажио и скерцо. Я бы к завтрашнему вечеру одолел так, чтобы от зубов отскакивало.
– А тут и думать нечего, – сказал Митя. – Есть у меня интересная книжка – «Знаменитости шутят». В областной библиотеке подвернулась, был я в свитере… Там куча анекдотов из жизни всяких знаменитостей, и музыкантов тоже – реальных анекдотов, между прочим. И про композиторов найдется, я помню.
– Во! – с энтузиазмом привстал Батуала. – То, что доктор прописал! Найдешь сегодня?
– О чем базар? И искать не надо, помню, где стоит…
Батуала помялся и вдруг сказал:
– А знаете что? Может, нам завязать на фиг с этой охотой? Как-то оно и поднаскучило, и шутки в самом деле дурацкие…
– Да пожалуй, – кивнул Сенька. – Действительно, поднадоело… Мить, ты чего ржешь? Против?
– Да нисколечко, – сказал Митя. – В самом деле, и прискучило, и риск есть, и несолидно уже как-то в нашем почтенном возрасте. Я насчет другого ржал. Лишний раз приходится поверить в суеверия. Эта Риточка у нас была тринадцатая. Вот на несчастливом числе и кончилась охота. И хрен бы с ней…
Глава одиннадцатая
Картины, мотоцикл, девушка
Улица Механическая, где обитал Рубенс, считалась в Аюкане то ли самой оригинальной, то ли самой экзотической. Еще при Сталине построили восемь двухэтажных домов для тех, кто работал в механических мастерских. К пятидесятилетию Великого Октября вместо устаревших и снесенных мастерских построили рядок девятиэтажек. Вот и получилось: четная сторона – сталинские двухэтажки, нечетная – брежневские бетонные девятиэтажки. Для тех, кто попадал сюда впервые, зрелище было то еще.
Митя по почтарским делам здесь бывал сто раз, а поэтому, не обращая ровным счетом никакого внимания на этот «Стамбул – город контрастов», направился к одной из двухэтажек. Поднялся на второй этаж, позвонил – по почтарской привычке на гестаповский манер.
Рубенс, открывший дверь, приветствовал его с большим воодушевлением – тут и принюхиваться не нужно было, чтобы определить причину. На выпивку мастер кисти, как Митя уже убедился, был крепок, так что принять должен был изрядно, но не шатался, языком не заплетался и на бородатой физиономии сохранял полную осмысленность.