– Мне нужен Клим Иванович, – сказала Полина и улыбнулась.

Парень тут же расплылся в ответной улыбке и сделал жест рукой, приглашающий внутрь.

– Идите за мной, я вас провожу.

Они прошли через один из цехов, где еще никто не работал, еще через один небольшой цех, где один мужчина делал чеканку на большом металлическом блюде и раздавался звонкий, приятный стук молоточка, миновали еще один пока не работающий цех и вошли в просторное светлое помещение с высокими окнами и отдельными большими дверьми-воротами, сейчас распахнутыми. В глубине помещения находилась большая, как все здесь, печь, а у наковальни боком к входящим стоял Ставров и что-то ковал из раскаленного куска металла.

– Только подождите, пожалуйста, – сказал Поле в самое ухо парень, – мастеру сейчас нельзя мешать, пока он не закончит. Поняли? – отклонился и посмотрел вопросительно.

– Поняла, – кивнула Полина.

И парень ушел. А она стояла и смотрела на Клима Ставрова. Он был одет в старые джинсы, в трикотажную майку с длинными рукавами, сверху – кожаный фартук до колен, а на голове завязана красная бандана. Одной рукой в рукавице Клим держал какую-то оранжевую от накала деталь, а второй ковал ее молотком, быстро и так ловко переворачивая то в одну сторону, то в другую. Ударяя по детали то сильней, то несколько раз осторожнее и медленнее, и еще ловко-ловко, практически незаметно пристукивая молотком по наковальне, словно он музыку играл.

Полина засмотрелась, просто погрузилась вся в это великолепное зрелище – яркие угли в печи, раскаленный металл и работа кузнеца молотком. Клим был словно одно целое с этим миром, с инструментом и болванкой, он жонглировал ими, манипулировал, подчинял своей воле и творил – музыка царила в его кузнице, музыка талантливой ковки!

Он вдруг резким движением сдернул заготовку с наковальни и сунул ее в ведро с водой, стоявшее рядом, она громко зашипела, а над ведром поднялось облако пара. Клим сдернул рукавицу, кинул ее на наковальню и вдруг резко повернулся, словно почувствовал чье-то присутствие.

Они замерли, пораженные, словно не виделись и расстались на много лет и случайно встретились, стояли и смотрели друг на друга.

Не двигались, ничего не говорили – смотрели, словно узнавали заново друг друга.

Полина вдруг сорвалась с места, полетела к Климу и с разбегу кинулась Ставрову на грудь, обняла руками-ногами, а он подхватил ее, прижал к себе, закопался лицом в волосы и вдохнул, втянул в себя полной грудью ее запах.

– Бросила меня, – громким шепотом пенял он ей, – сбежала куда-то, перепугался за тебя ужасно!

– Приезжала твоя жена, – начала объяснять сумбурно Полина.

– Я знаю, – целовал он ее мелкими поцелуями. – Что она тебе сказала такого?

– Грязь всякую. Не буду повторять. Это я ночью поняла, что она наврала все, – нервно, сбивчиво говорила Поля, – я вообще все ночью поняла!

– Ну, что? – нежно целовал он ее и улыбался.

– Нет, сначала я наделала глупостей, а потом уже поняла, – торопилась объяснить девушка. – Эта женщина сказала, что у тебя есть записные книжки, куда ты своих любовниц записываешь и даты жизни с ними, и я как с ума сошла, рванула ящик из твоей тумбочки, а когда все оттуда вывалилось, в себя пришла и ужаснулась, что я делаю?! Это же бред и гадость! Схватила вещи и побежала из дома, прятаться от тебя. А получилось, что от себя спрятаться хотела. Всю ночь думала и поняла, что это я от паники. Представляешь, никогда в жизни не паниковала! Пугалась очень, переживала ужасно. Но даже не знала, что это за чувство такое – паника. А тут ощутила в полной мере и поняла, что разволновалась, потому что тебя не было рядом, понимаешь?