Солдат, взяв на руки оставшуюся в живых, перенес ее к камину, который почти не горел. Он накрыл ее своей шинелью и раздул огонь, его внимание целиком было поглощено этим делом. Рун закрыл глаза ее подруги, отошедшей в мир иной. Они обе выглядели настолько юными, что их скорее можно было принять за девочек.

По замку пронесся пронзительней крик. Палатин склонил голову к плечу, словно определяя место, откуда прозвучал крик. Руну это место было хорошо известно – личные покои Элисабеты.

Он встал с колен и пошел туда.

Один из вооруженных людей последовал за ним, идя примерно на шаг позади. Палатин, казалось, утратил всякое желание руководить этим действом и с безучастным видом топтался позади. Элисабета однажды обратилась к нему, назвав кузеном. Палатин выбрал других дворян в свою свиту из-за их родственных отношений с нею. Каждый из них был женат на одной из ее дочерей. Ей предстоит предстать перед знатью, как этого требует ее положение.

Рун распахнул дверь спальни Элисабеты. Там в темном углу навзрыд плакал какой-то ребенок. Другой ребенок, девочка, стоял в клетке, забранной прутьями с острыми шипами, висящей высоко в воздухе. Под ней стояла нагая Элисабета. Двое слуг раскачивали клетку из стороны в сторону, при этом нежное тело девочки колотилось то одним, то другим боком о заточенные шипы. Розовые брызги летели на белую кожу Элисабеты.

Придя в ужас, Рун с трудом удержал слезы. Он привел их сюда.

Вооруженные люди бросились на слуг и, схватив их, прекратили раскачивание клетки.

И тут палатин снова вышел вперед.

– Госпожа вдова Надаши, именем короля объявляю вас арестованной.

– Вам дорого придется заплатить за это вторжение.

Элисабета не сделала ни малейшей попытки прикрыть свою наготу. Пряди темных волос метнулись ей за спину, когда она повернулась лицом к мужчинам. Лицо ее замерло, когда она поняла, кто перед ней.

– Итак. – Улыбка показалась на ее твердых губах. – Вы пришли сюда, чтобы умереть.

Рун, выйдя вперед, встал между ней и пришедшими в замок людьми. Она могла убить их всех, но не его. Он вытащил нож из рукава и обратился к ней:

– Пожалуйста, не заставляйте меня прибегать к этому.

Она осторожно сделала шаг назад.

– Чего еще вы хотите получить от меня, Рун?

Он вздрогнул и поморщился, а затем взял нож так, чтобы она могла видеть его. Взгляд ее серебристых, таких любимых им глаз застыл на лезвии.

– На этот раз ты хочешь воткнуть в меня только это, падре?

Корца подошел к ней ближе. Теплый запах крови, исходящий от ее кожи, одурманивал его. Он изо всех сил старался подавить возникшее плотское желание.

– Осторожнее, милый, – прошептала она. – Я уже видела, как выглядит твое лицо в минуты страсти.

Пробормотав молитву, Рун обвил шелковым шнуром ее запястья и связал их вместе.

– Под шелком нити благословенного серебра, – сказал он. – Если попытаешься освободиться, они прожгут тебя до костей.

– Прикройте ее, – приказал палатин и бросил запачканное одеяло на ее забрызганные кровью плечи.

Она, словно в молитве, сплела пальцы. Ее глаза встретились с его глазами. Корца увидел в них скорбь, сожаление и, как ни странно, любовь.