Начальник охраны Божок в перерыве между тостами спросил:

– Федор Федорович, а что будем делать с этим разбойником Градобоевым? Мне сообщили, что он созывает народ, хочет вести его к Дому Правительства.

– Он не опасен, – легкомысленно отмахнулся Чегоданов. – Он смертельно ранен и уползет в лес умирать под корягой.

– Может, ему помочь уползти?

– Он больше не волнует меня. Забудем о нем навсегда. И ты забудь!

– Будет сделано! Забудем навсегда! – шутовски щелкнул каблуками Божок, приложив ладонь к виску.

И Бекетов вдруг увидел красные угольки жестокости в смеющихся глазах телохранителя. И мысль о Елене, о которой не думал весь этот грохочущий день. И мысль о Градобоеве, который мечется, как подранок, погружаясь во тьму своего поражения. Бекетов отошел, стал звонить Елене, но ее телефон молчал.

Между тем Чегоданов подошел к Стоцкому, который мило беседовал с режиссером Купатовым. Взял его дружески под руку:

– Прости, Валя, я на минуту тебя отвлеку, – повел в соседнюю комнату, где можно было уединиться во время ночных неусыпных бдений и оперативных совещаний. Провел Стоцкого к столику, на котором стоял компьютер. Вернулся к дверям и плотно их закрыл. Убедился, что и вторая, ведущая из комнаты, дверь тоже закрыта.

– Что ты мне хочешь сказать, Федя? – улыбался Стоцкий.

Чегоданов достал из кармана флешку, вставил в компьютер. Зазвучал голос Стоцкого, дрожащий от страсти:

«Если бы вы знали, господин Градобоев, как вас ненавидит Чегоданов! Как вас боится! Вы для Чегоданова смертельный враг! Чегоданов чудовище, мерзкое, грязное! Он вор, ненасытный, безумный! Он захватил Россию и грабит, выскребает, хапает! Он главарь банды, которая изгрызла страну, не оставляя ей шанса выжить. У него счета во всех банках мира, он хозяин тысяч корпораций и фирм. Он присваивает себе нефть, газ, сталь, оружие, хлеб. Его министры – воры. Его министр обороны своровал все довольствие армии, все вооружение. Он обворовывает космос, детские сады, ветеранов, больных туберкулезом…»

– Федя, это ложь, подделка! – воскликнул Стоцкий.

– Молчать! – приказал Чегоданов.

Голос Стоцкого, записанный на флешку, продолжал звучать:

«Он жестокий маньяк. Замучил жену, посадил ее на наркотик, чтобы она не мешала ему развратничать. Ходит в церковь, молится на виду Господу Богу, а ночами ворожит, слушает колдуний, гадает на крови!..»

– Не верь, Федя! Нас хотят поссорить! – жалобно стонал Стоцкий.

– Молчать! – оборвал его Чегоданов.

Голос Стоцкого, исполненный ненависти, все звучал:

«И при этом сибарит, тяготится государственными делами. Полдня плавает в бассейне, играет в теннис, принимает массажи. Обожает дорогие авто, виллы, общество европейских аристократов, которые тайно смеются над ним. Он мнителен, боится заговора, и когда-нибудь этот заговор осуществится. Его убьют золотой табакеркой в сумрачном коридоре дворца! Он – гибель России! Гибель русского народа! Россия его не вынесет! Помогите убрать его!»

Голос умолк. Было тихо, едва доносился неясный шум из-за двери. Чегоданов бесшумно рванулся, отвел одну ногу и, поворачиваясь на другой как циркуль, нанес Стоцкому разящий удар, так что чмокнули челюсти, откинулась голова, и комок густой крови ударил в стену. Стоцкий упал, открыл окровавленный рот, а Чегоданов бил его ногой в голову, в пах, в живот, приговаривая: