– Это что? – с ужасом прошептал Градобоев, обращаясь к Елене. – Что это?

Она не отвечала, прикрыв ладонью дрожащий рот.

Градобоев водил своими воловьими глазами, как бык, получивший в лоб удар кувалды. Все плыло, туманилось, покрывалось кровавой поволокой. Чудовищный обман, лютое предательство двигали окружавшими его явлениями, перемешивали и меняли местами события, людей, смыслы. Огромная бетономешалка месила окружающий мир, в котором ревели толпы, грохотали щиты и дубины, розовел Кремль. И все перевертывалось, погружалось в темную гущу, и он сам, и висящий на стене предвыборный плакат с его портретом, и эта женщина, которая привела к нему предателя, впустила змею и теперь смотрит на него своими лживыми прекрасными глазами, что он так любил целовать, угадывал в них ответную безумную страсть.

– Сука, – сказал он шепотом. – Сука рваная. Пошла вон!

Елена слабо вскрикнула.

– Уйди, а то убью! – прохрипел Градобоев, толкая ее к дверям.

– Послушай меня, – слабо сопротивлялась она.

– Шлюха! Ненавижу! – Он ревел, воздел над ней кулаки, вышвырнул из комнаты, слыша, как удаляются ее рыдания. Сел на диван, стиснул скулы ладонями и, раздвигая в оскале губы, завыл, как воет одинокий волк.

В штабе Чегоданова, в Доме Правительства, ликовали. Победно сверкали люстры. Валом валили чиновники, генералы, олимпийские чемпионы, деятели искусств. Разносили шампанское. Сверкали вспышки фотокамер. Чегоданов отвечал на приветствия, обнимался, находился в центре клубящегося вихря. Но был отделен ото всех незримой мембраной, сквозь которую не проникали поздравления, здравицы, признания в преданности и любви. Он чувствовал, как вновь, спустя четыре года, стягиваются к нему силовые линии власти и он обретает угрюмое могущество, таинственное величие, которым питает его громадная молчаливая страна. В его душу и плоть, разум и память, в отяжелелые глазницы и онемелый язык льются загадочные потоки из туманных небес, наделяя непомерной властью, отягощая непосильным бременем. Двигают в бестелесную пустоту, откуда дует черный сквозняк истории. И он, так страстно рвавшийся к власти, страшится неотвратимого будущего, где, быть может, притаилась его погибель. Но уже не отступить, не убежать. Повинуясь вышней воле, он возьмет на себя это бремя, понесет, как несли до него былые правители, исчезнувшие цари и вожди, среди народного обожания и ненависти.

Режиссер Купатов, глава предвыборного штаба, воздел бокал шампанского. Обводя увлажненными глазами участников торжества, старался поймать взгляд Чегоданова:

– Господа, быть может, у кого-нибудь во время предвыборной кампании возникали сомнения в ее победном исходе, но только не у меня. Я верил и верю в наш мудрый и прозорливый народ, который выбрал своего, народного президента. Того президента, который олицетворяет народные упования и надежды, черты народного духа и характера. Федор Федорович Чегоданов – народный президент, он офицер и мудрец, рачительный хозяин и набожный христианин, он взирает вперед, не забывая о прошлом. Он владеет истинной формулой власти, которая звучит: «Любить народ и бояться Бога». Дорогой Федор Федорович, вы оценили нашу верность и преданность, нашу способность работать. Теперь, когда вы президент великой России, надейтесь на нас. Мы ваша гвардия, ваши «семеновцы» и «преображенцы». Поздравляю! – И он картинно чокнулся с Чегодановым, выпил бокал и разбил его об пол.